У каждой эпохи свои словечки. В детстве я часто слышал такие эпитеты, как «несамостоятельный», «несознательный», «бессовестный». Смутно припоминаю разговор соседок: «Да нет, он вроде солидный, даже партейный, но какой-то несамостоятельный». Или под названием «фон» в газетных фельетонах: «Какой вы несознательный, гражданин, наступили ребенку на голову!». Эти слова ушли, но одно осталось: «бессовестный». Ему суждена долгая жизнь.
Вот, например, Сергей Марков в «Особом мнении» 6 августа комментирует допрос отца Ходорковского. Ведущая дважды напоминает, что человеку 82 года, на что Марков отвечает: «82 года – не так уж много для современного мира… А у людей богатых продолжительность жизни сейчас около 95 лет». Я, в отличие от Маркова, знаю физическое состояние человека в 82 года, прошел этот рубеж семь лет назад, и пожелаю одно: «Живите, Сергей, до 95 лет, но желательно, чтобы, начиная с 82 лет, вас систематически вызывали на допрос». Но вот Эльдар Муртазин, по всей видимости, даст Маркову сто очков «по части пакостности», если можно так сказать.
В тот же день, 6 августа, в своем блоге он комментирует уничтожение еды. Сначала речь идет о мошенничестве: упоминаются только пармезан, фуагра, мидии, хамон – «высокомаржинальные продукты», как выразился автор, пытаясь убедить читателя, что только их и уничтожают. Но вот беда – рядом, на той же странице сайта, рассказывается, как тракторы давят простой сыр, яблоки, персики. Какая же тут «высокомаржинальность»? Муртазин пал в просак со своим враньем. Но это еще не все. Его утверждение: «Я невольно понимаю, откуда взялось столько полицаев на войне… им тоже не хватало еды…». В отличие от Муртазина, я в далекие времена, путешествуя с лекциями по стране, десятки раз встречался с бывшими полицаями и старостами, и знаю, что не из-за нехватки еды они шли на свои грязные дела.
В каждой оккупированной деревне, где с голоду никто не умирал, находились самые предприимчивые и бессовестные люди; вот они и становились старостами и полицаями. Что такое в политическом смысле бессовестность? Это готовность служить любой власти и поддерживать любую ее политику. И не исключаю, что среди полицаев легче было найти людей, по своему психологическому типу ближе стоящих к Муртазину, чем к тем, кто сейчас негодует, видя, как бульдозер крошит яблоки.
Но главное – в том, что кто приравнивает к полицаям нынешних критиков «операции истребления продовольствия», тот прямо указывает, что с такими людьми делать. Большинство полицаев, старост, власовцев не повесили и не расстреляли, а отправили в лагеря. Кому десятку, кому двадцатку. Вот и теперь так надо: не только тех, кто возмущается ликвидацией сыров или персиков, но и тех, кто в ужасе от того, что решено резко сократить импорт медицинского оборудования. Обрекают на страдания миллионы людей? Неважно, важно другое: кто смеет критиковать власть?
Вот в чем дело. Усовершенствовать, консолидировать такую власть, при которой пикнуть никто не посмеет – вот цель, сверхзадача, затаенная мечта тех, кого я без сомнения называю бессовестными. В прежние времена таких было–пруд пруди. В атмосфере беспрерывной лжи и неизбежных репрессий у тех, кто публично говорил и писал, выбора-то не было. А сейчас выбор есть, вот в чем ужас.
Кто тянул за язык Маркова? Кто заставляет Алексея Осина в своем ответе на одной из площадок писать: «Морально ли уничтожать еду? Это пустой вопрос». Ведь сыр-бор состоит именно в моральном аспекте «операции истребления еды», не финансового ведь, правда? Так нет, вот вам: «пустой вопрос»… Понятно, когда, например, Павел Сычев, член Общественной палаты, пытается убедить читателей, что «продукты привозят заваленными ДСП, строительным мусором». Никто не поверит, таких дураков все же нет, но что поделать? Служба такая.
А вот литераторов, журналистов-фрилансеров, преподавателей, всех тех, с кем власть ничего бы не сделала, даже если бы они промолчали – их-то что заставляет позориться? Не исключаю, что искренняя вера в то, что пишут. Уж раз примазался к власти, психологически легче убедить себя, что власть всегда права, а критики – те же фашисты или полицаи. А бессовестность? – Да помилуйте, кто сейчас вообще помнит такое слово?