После публикации поста о чуме XXI века возникли вопросы о мотивации радикальных исламистов. Что может привлечь людей в ряды извергов и палачей? Выражалось также несогласие с мнением о том, что ислам в настоящее время является самой сильной религией в мире. Начну со второго вопроса.
Приведу два факта, о которых я когда-то уже писал. Будучи приглашенным на свадьбу в узбекском городе Наманган, я с лёгкостью угадал, что жених — узбек, а невеста — таджичка. На это они оба ответили в один голос: «Важно то, что мы оба мусульмане». Подумал: разве можно представить себе, чтобы европейские молодожены, например, испанец и итальянец, или финн и эстонка заявили: «Главное, что мы — христиане»?
Существуют мировая Организация исламской конференции (теперь переименована в Организацию исламского сотрудничества), но никто не задумывается о создании глобальной политической организации христиан или буддистов. И ещё: тысячи европейцев переходят в ислам, отвергая христианство, но обратный процесс практически отсутствует. Молодежь устремляется в Афганистан или Ирак, чтобы поддержать мусульман, ставших жертвами вторжения «неверных» (независимо от того, американцы это или русские). Однако, если бы происходил вооруженный конфликт в христианском мире, можно ли было бы ожидать наплыва добровольцев со всех концов земли, если не считать авантюристов и наемников?
Могут возразить: в Афганистане и Ираке мусульмане-добровольцы уверены, что защищают свою веру от врагов ислама, а в христианском мире такая ситуация была бы трудна. Это подводит нас к первому вопросу — о мотивации. Здесь необходимо провести различие между несколькими категориями «борцов за дело веры».
1. Теоретики — ученые богословы и салафиты, убежденные, что все беды исламской «уммы» происходят от забвения истинного ислама и восприятия чуждых моделей — вроде западной демократии или социализма. Они являются заклятыми врагами светского государства и равноправия женщин.
2. Практики — более молодое поколение, люди действия, бойцы радикального политического ислама. К ним прикрепился термин «исламисты», хотя сами они называют себя муджахидами, что в их понимании сводится к вооруженной борьбе. Типичные представители — боевики «Аль-Каиды», искренне верящие в то, что их святой долг — спасти ислам от Запада, от Сатаны, который для них является не только захватчиком, но и Великим Соблазнителем, разрушителем традиционных исламских ценностей.
3. Ультра-джихадисты — для которых учение Корана и судьбы мусульманской уммы стоят на втором плане, а главное для них — месть Западу за агрессию. Если категория 2 потрясла мир террористическим актом 11 сентября 2001 года, бойцы категории 3 мстят за «западный ответ» на это нападение.
Все эти категории объединяет несколько факторов: а) они состоят исключительно из мусульман-суннитов, ядром которых являются ваххабиты, приверженцы самого свирепого направления суннитского ислама; б) неугасимая ненависть к мусульманам-шиитам и евреям за оккупацию Палестины и Иерусалима.
Кроме того, можно выделить авантюристов — молодых людей, стремящихся в Исламское государство в поисках смысла жизни, движимых жаждой справедливости. Их радикализм напоминает тех образованных молодых людей, которые в первой половине прошлого века искали экстремистские лагеря — к коммунистам либо к фашистам. В наши дни аналогичных примеров, кроме воинствующего исламизма, нет.
Эти искатели легко прикрываются знаменем великой религии, обосновывающей их борьбу. Можно вспомнить крестоносцев, отправлявшихся из Европы с целью освобождения Гроба Господня, однако грабивших и убивавших по дороге. Они мало знают о теологических проблемах и реальном положении «уммы» в разных странах. Если их спросить, за что они проливают кровь, ответ будет: «Мы мстим за наших братьев, которых убивают крестоносцы и сионисты». Их не смущает, что США покинули Ирак и уходят из Афганистана, а в Сирии, куда они направляются, нет ни американцев, ни евреев, и им предстоит убивать простых мусульман.
Многие отправляются в Сирию пото, что это стало «модно» в молодежной мусульманской культуре. Например, «В нашей школе в Марселе все ребята-мусульмане — за то, чтобы ехать в Сирию, а я что? Буду белой вороной, трусом?» Может, поедут всего пять человек, вернутся живыми двое, но они станут героями.
Извиняюсь за немного схематичную классификацию, но смешивать всё в одну кучу, не различая ислам и исламизм, неверно. Многие до сих пор не понимают, для чего ваххабитские заправилы посылали женщин-смертниц в московское метро. Запугать? Чушь. Неделя паники и люди успокоятся. Дестабилизировать? Не менее глупо. Что, от терактов хоть в одной стране произошли политические катаклизмы?
В России единственный смысл таких акций — создать атмосферу, в которой русские будут убеждены, что «от кавказцев, азиатов, всех этих мусульман все несчастья», а мусульмане, в свою очередь, будут ощущать себя униженными и презираемыми. Если на обеих сторонах закрепятся такие стереотипы — всё, Российской Федерации конец.
Для предотвращения этого необходима масштабная разъяснительная работа с привлечением СМИ, особенно телевидения. Однако и прежде всего, отсутствует что-либо подобное в головах политиков и журналистов — там царит дешевый антиамериканизм. Сверхзадача — довести народ до такого состояния, чтобы, услышав о зверствах исламистов, автоматически фиксировал: «вот ведь гады американцы». И эта задача успешно выполняется.
Однако всё написанное вызывает ощущение недостатка. Дело глубже и тяжелее. Вспоминаются слова Александра Эбаноидзе: «Пласт культуры в человеке тонок и уязвим; из-под него легко вырывается темная неуправляемая сила». А также рассуждения Василия Аксенова: «Время от времени в сердцевине народа возникает энергетическое ядро, заряженное злой волей». Может быть, то, что мы сейчас видим — это выплеск злой воли, праздник зла, скрывающегося под религией? И, возможно, в нашем веке разлитое зло сосредоточилось и нашло себе подходящую платформу среди мусульманского сообщества?