Я стараюсь понять, каким образом выражение сожаления может стать фактором давления на суд. Смоделировать эти слова не удается. Что может сказать президент страны по поводу двойного убийства адвоката и журналистки в центре Москвы? Например, он может сообщить, что узнал о их смерти. В этой фразе, думаю, давления нет. Далее он может выразить озабоченность по поводу этого серьезного преступления. Если он скажет эту фразу, где же тут давление? Как можно использовать озабоченность президента в своих нехороших целях? Убейте, не могу понять.
Президент обычно добавляет, что дал указание следственным органам взять это наглое убийство под особый контроль. И снова не вижу здесь неправильной оценки. Убийство наглое, разве нет? Если он поручил органам тщательно расследовать это преступление, почему это нужно скрывать? Что в этом постыдного?
Дальше ситуация усложняется. Нужно сказать какие-то слова соболезнования. В этом, я понимаю, и заключается проблема. Говоря соболезнование, ты выражаешь сочувствие близким. А сочувствие – это эмоции. Однако, даже если бы президент выразил эту эмоцию, не понимаю, в чем здесь оценка, кроме того, что семьи убитых остались без родных. Не прошу Медведева говорить о роли журналистики или адвокатуры или о том, что это злодейство против Конституции. Я понимаю, что это мои фантазии, поэтому предложил скромный вариант. Но даже в этом варианте видно, что заявление Медведева о том, что он не выразил соболезнование, чтобы избежать властных установок в следствии, я считаю полной ерундой.
Невозможно выдать соболезнование за фактор властных установок. Всем давно известно, почему нет соболезнования. Убиты не те люди, которые, по мнению Путина и Медведева, достойны таких слов. Не играли за власть эти люди, вот почему президент всех россиян сразу превратился в строгого юриста, сжался и мгновенно сдулся. Понимаю его трудности. Тяжело быть президентом, будучи лишь юристом. Тем более, что, что бы он ни делал, его подталкивает партнер, человек еще более мрачной профессии.