В России нет прецедентного права. Здесь невозможно сказать: «Согласно вердикту урюпинского суда от 20.08.1972 года…» или «Господа, а не напоминает ли вам это дело процесс «Петров против России от 05.07.1965 года»?». Такие фразы просто не произнесут, поскольку Петров давным-давно сгнил в тюрьме, а его тело так и не было выдано родственникам. Однако прецедентное право в России существует, хотя и в особой форме. Оно ближе к неподходящему в данном контексте иностранному слову «тренд».
Слово «тренд» можно переводить по-разному, но лучше и точнее его не передашь, чем просто «тренд». Это не «тенденция», не «мода», это именно тренд. Смысл его понятен и ощущается. Так и с прецедентным правом в России: закона о нем нет, но есть судья, который чувствует этот тренд и в вилке «от семи до пятнадцати с конфискацией» выбирает пятнадцать. Если судью после этого не уволили, то это чувствуют и другие, также назначая пятнадцать. А затем на трибуне генеральный прокурор с печалью сообщает о переполненности российских тюрем.
С блогерами хотели разобраться давно, но поймать их было сложно. Блог — явление эфемерное, просто страничка, где человек пишет что хочет. Его читает либо пять человек, либо сто тысяч. Миллионы таких страниц приводили к трудности контроля. Сначала пытались сделать из блога «средство массовой информации», чтобы блогер подчинялся законам. Но быстро поняли, что это неосуществимо, и отошли от этой идеи. Позже приняли более жесткий закон, в котором появилось понятие «экстремизм», что упростило задачу. Экстремизм — это когда человек что-то разжигает, а каждый пишущий, невольно разжигает эмоции. Любовь, если пишет стихи, или протест, если не согласен с недостатками.
Так, закон стал спасительной соломинкой. Блогер из Сыктывкара Савва Терентьев оставил запись в блоге другого человека и искренне выразил недовольство по поводу местных правоохранителей. В записи не содержалось фактов, только эмоции. Но местные правоохранители подали иск, и начался суд. Вначале Терентьев был обвиняемым, а затем осужденным. Процитирую фрагмент, объясняющий тяжесть его преступления: «Данное преступление относится к правонарушениям экстремистской направленности, так как объектом преступных посягательств стали лица, осуществляющие правоохранительную функцию». Эта фраза олицетворяет российский абсурд.
Я не стану повторять дословно, что именно написал Терентьев, это не лучший текст взбешенного человека, который устал от действий полиции. В кульминации его текста он призывает сжигать «ментов» дважды в день — утром и вечером. Непристойно, конечно, но ясно. Он видит беспредел и желает его устранить. Терентьев считает, что если милиционеры нарушают закон, он должен им написать. По «правилам» нужно было бы составить письмо на имя министра, изложив факты и указав фамилии, даты и обстоятельства. Этот идеальный путь, при котором плохие милиционеры были бы уволены, а хорошим бы вручили награды, оказался недостижим для Терентьева.
Вместо хрустальной вазы за гражданскую активность он получил условный срок. Почему? «На выбор меры пресечения повлиял тот факт, что блогер признал свое авторство поста в интернете», — сказала прокурор. Кажется странным, что признание своего текста стало смягчающим обстоятельством. Тем не менее, лучше условный срок, чем реальный.
Но остается вопрос: как глупые слова Терентьева связаны с обоснованием приговора? «…так как объектом преступных посягательств стали лица, осуществляющие правоохранительную функцию». Что значит «стали»? Разве блогер построил печь, в которую засунул милиционера? В чем состояли его посягательства? В том, что он заявил о своем гневе в адрес полиции? Если водитель, став жертвой коррупции, говорит гаишнику: «Чтоб ты сдох!», это не является ли просто выражением недовольства? Словно невоспаряют эти слова в небо, угрожая жизни инспектора.
Я вижу, как мундиры правоохранителей терзают чувства. Как же им завтра на работу? Как выполнять свои обязанности, если кто-то в интернете написал о них? Боже мой, как ужасно! Но на самом деле все ясно. Первое: блогеры должны замолчать и осознать, что могут столкнуться с уголовной ответственностью. И не административной, а уголовной. Второе: сажать пока не будут, чтобы не спровоцировать бунт среди блогеров, которых нельзя контролировать. Непривычная власть декларирует начало свободы личности, но дойдет ли до реальных действий — вопрос открытый.
Дело блогера Терентьева станет прецедентом. Миллионы чиновников увидят в этом возможность подавить тех, кто думает, что может свободно выражать свое мнение в интернете. Формулировка «…так как объектом преступных посягательств стали лица, осуществляющие правоохранительную функцию» станет универсальным ключом, открывающим возможности для манипуляций, даже в суде.
И, наконец, кто такие те самые милиционеры, против которых восстал блогер? Это люди, с оружием и служебными удостоверениями. У них есть форма и протоколы. Они даже могут носить звания генерала. Однако, у них нет офицерской чести и элементарного стыда. Поэтому, когда какой-то пацан обидел их словами, они не пошли с ним общаться, а поспешили в суд, защищать свою честь, которой нет. И, как водится, радостно наблюдали, как он мог сесть в тюрьму. Справедлива старая поговорка: «Дотрахались до мышей».