Эта фраза часто используется как иллюстрация кровожадности И.В. Сталина. Однако это не совсем так. Ни происхождение фразы, ни обстоятельства ее употребления не подтверждают эту точку зрения.
Популярность фразы связана с романом Ремарка «Черный обелиск», написанным в 1956 году: «Но, видно, всегда так бывает: смерть одного человека — это смерть, а смерть двух миллионов — только статистика». Тем не менее, сам Ремарк, вероятно, не является ее автором, а скорее позаимствовал её у публициста времен Веймарской республики Тухольского. В эссе «Französischer Witz» Тухольский писал: «Der Krieg? Ich kann das nicht so schrecklich finden! Der Tod eines Menschen: das ist eine Katastrophe. Hunderttausend Tote: das ist eine Statistik!»
Война? Я нахожу это не очень-то и ужасным! Смерть одного человека: это катастрофа. Сотня тысяч мертвецов: это статистика!
Сталин действительно произнес эту фразу, но в тех условиях и интонациях, которые коренным образом меняли её смысл и восприятие. Это произошло в первые дни Великой Отечественной войны, когда обсуждались причины ужасающих потерь Красной Армии и стремительного продвижения вермахта вглубь страны. Встала проблема наказания виновных, среди которых был командующий войсками Западного округа генерал Павлов и ряд других высокопоставленных командиров. Сталин считал, что именно эти люди виновны в потерях. Некоторые, особенно фанатичные, большевики даже высказывали мысль о предательстве. Однако эта версия не получила поддержки и не была серьёзно рассмотрена. Вывод в отношении командиров заключался в том, что они проявили преступную беспечность и халатность.
Когда Сталин озвучил это мнение, некоторые члены Правительства отметили, что это трагедия командиров, а не вина… И тогда Сталин с вопросительными интонациями произнес: «Гибель одного человека — трагедия. А гибель тысяч людей — статистика?» Вероятно, он заимствовал это выражение из эссе Тухольского, написанного в 1932 году. Тухольский был известным публицистом того времени и занимался политической журналистикой, некоторое время являясь соиздателем еженедельного журнала «Die Weltbühne» («Вельтбюне»).
Сталин, повторяя слова Тухольского, вложил в них свой смысл, резко отличающийся от циничной бравады главного героя эссе. Мысль, заключенная в словах Сталина, совершенно противоположна той, которую вкладывают в нее антисталинисты. Речь не идет о том, что можно убивать миллионы безнаказанно, а о том, что виновные в смерти людей должны быть наказаны. Нельзя идти на поводу ложного сочувствия к людям, которые по халатности или глупости виноваты в смерти десятков тысяч.
Эти командиры действительно были виновны в бесполезной для обороны страны гибели подчиненных. Существует значительная разница — умереть, выполняя свою задачу, или из-за бездарного руководства потерять жизнь, как в тире. После этой фразы Сталина вопросы были сняты. Участь командиров была предрешена.
Я не считаю, что это решение было полностью правильным и что командиры заслужили расстрел. Многие из них могли бы проявить себя в будущем и с честью сражаться за Родину. Однако жестокая логика военного времени требовала наказания. Несправедливость заключается в том, что наказали только конечное военное руководство, но не политическое, которое своими приказами «не поддаваться на провокации» парализовало и дезориентировало военное командование.
Тем не менее, вина комсостава присутствует. Сталин отчасти прав, ведь по их вине погибли десятки тысяч солдат и офицеров в первые часы войны, а страна оказалась под угрозой. Многие настоящие военные, осознавая, что такое честь мундира, могли бы покончить с собой после таких сокрушительных поражений своих подразделений.
После смерти Сталина расстрелянные командиры были оправданы, и это справедливо. Хотя даже Хрущев отмечал: «Если рассматривать вопрос с юридической и фактической точки зрения, основания к осуждению были налицо. Почему же, занимая такой пост, я согласился на их реабилитацию? Я согласился, потому что виноват был не Павлов, а Сталин». Не сочтите за манию величия, но я всё же не совсем соглашусь с Хрущевым. «Не поддаваться на провокации» не означает «пребывать в благодушии». В то время было ясно, что война неизбежна или, как минимум, очень вероятна. Речь шла только об оттягивании момента войны для перевооружения армии и подготовки СССР к длительной войне с Гитлером.
Командиры, которые понимали «не поддаваться на провокации», могли бы винить в конечном счете лишь самих себя. Неправильно представлять военно-политическое руководство СССР садистами и душегубами. Были ошибки, но ошибкой не был приказ «не поддаваться на провокации», а его неуместное исполнение, что объясняется подбором командиров, которые не могли выступить против, став холуями.
Сегодня можно встретить аналогичные ситуации — на местах работают те же холуи. При Сердюкове все пели ему осанну, а сразу после его отставки начали критиковать. Жестокое время, когда ошибки высшего руководства всегда сваливались на подчиненных, не исчезло. Я не писал этот пост, чтобы оправдать Сталина. Его личность слишком масштабна, чтобы обвинять или оправдывать. Я хочу понять то время и тех людей, которые жили тогда. Пост написан после прочтения книги «Стив Джобс». Удивительно, насколько схожи их стили управления, с поправками на время и обстоятельства. Впрочем, Джобс был гораздо нестерпимее и жестче. Он стоял во главе Apple в конце 20 века, а не во главе СССР в начале. Суть различий лишь в этом, а не в характерах или нравственных категориях. Оба они двигались одной мыслью: «Дело превыше всего!»
