Вменяемые люди, прочитав название этой заметки, могут решить, что автор сошел с ума, но, изучив нижеследующую объяснительную, я надеюсь, они будут со мной солидарны.
Послушаем сводку новостей: несколько сотен тысяч человек стремятся прикоснуться к так называемому «поясу богородицы», который, как утверждается, лечит и помогает забеременеть (хотя он постоянно хранится в мужском монастыре, куда вход женщинам воспрещен). Для желающих устроены полевые кухни, а для избранных — заезд по VIP-пропускам (очевидно, что к этому аксессуару добавили святости прикосновения президента и премьера). Позже «икона» с изображением Путина замироточила, а столичное правительство выделило землю для строительства десятков «типовых православных храмов из железобетона». На этом фоне вполне органично смотрятся многомиллионные цифры посещений в Интернете роликов с названиями вроде «Киркоров в израильской психушке», а также рассказы знакомых о том, как их знакомые исчезли в магазинах тибетской литературы. Про столпотворение на Проспекте Мира в сами знаете какой праздник, когда москвичей заставляют обходить его за версту или снимать обувь, я умолчу.
Стоило ли уничтожать режим, который душил науку генетику и запрещал Цветаеву и Мандельштама, чтобы получить все эти прелести? Как говорится, «приехали!» Этот «адрес» оказывается гораздо дальше любого заседания месткома и комсомольской ячейки. Граждане лицемерно посещали подобные маразматические сходки, быстро принимали соответствующие «коллективные» решения и убегали в очередь за колбасой. По крайней мере, это было с большим юмором, и даже в самом дремучем райсовете никто бы не рискнул утверждать, что Брежнев нам послан Богом.
Что касается пошлости, то ежечасный (!) сброс фотографий из фитнес-клубов и забегаловок, где внуки Шарикова демонстрируют одинаковые мощи и коктейли, не уступает по пошлости снимкам передовиков производства в советских стенгазетах. Вся разница только в том, что заграничные шмотки теперь есть у большего числа людей, хотя процент тех, кто умеет их правильно подбирать и с осанкой носить, не увеличился. Совершенно очевидно, что всегда будет существовать практически неизменный процент тех, кто читает Гумилева, Бодлера и Довлатова и желает, чтобы его голос на выборах не украли — и тех, кто будет разбивать лоб об пол перед мощами Сталина или аксессуарами из мужского монастыря. Правда, благодаря первым, вторым теперь колбасу выносят прямо в очередь, причем за счет в основном первых же.
Тем не менее, к 1960-м годам население как-то вырулило: на любые мощи смотрело с сатирической ухмылкой. Уж лучше пусть круглосуточно показывают по телевизору хождение коровы по полям и «битву за урожай», чем целование рук раззолоченным торговцам сигарет. По крайней мере, ни одной даже самой темной дочери председателя колхоза Ларисе из «Дело было в Пенькове» не пришло бы в голову беременеть не от героя Тихонова, а от некоего пояса.
И все же СССР — это безусловно империя зла: лагеря, беспредел органов, диктат одной партии, дефицит, цензура (многое из этого ныне возродилось, но уже в трагикомической форме), тотальная антиэстетика и закрытые границы. Но что же было хорошего, кроме антисоветского кинематографа Тарковского и Параджанова и того, что для многих раньше были девушки и юноши моложе? Была одна изумительная возможность: сбежать! И вы удивитесь, но сейчас, когда границы открыты, не лучше ли? К сожалению, нет — ведь моя заметка не про философию географии, а про философию времени.
Сегодня бежать-то особо некуда. При советах мы все (интеллигенция) знали, что «там» категорически лучше. И самое интересное, что это было правдой. А сейчас все как-то нивелировалось: мы на родине можем покупать деликатесы (правда, чтобы заработать, надо открыть бизнес, который душат чиновники) и читать запрещенных в СССР авторов, но, как показала практика, Запад несколько испортился — перегнул палку в плане «хорошести», потерял инстинкт самосохранения: там уже филиал Африки и Азии, а социалистические правительства имеют большинство в парламентах.
Как результат — уже не такие чистые улицы, не такие аутентичные пейзажи и культура поведения на публике. Если Рудик Нуреев бежал, то он попадал в Париж, а не в Сенегал. Это большая разница. Вообще, я иногда перечитываю под Малера доклад шефа КГБ Шелепина, который звучит слаще Верлена, и вспоминаю: 1970/Лондон/балерина Наталья Макарова, 1974/Канада/Михаил Барышников, 1979/Нью-Йорк/Александр Годунов, высылка тунеядца Бродского (затем Нобелевская премия), вынужденная эмиграция Галича и Любимова. В этих датах есть промежуток, возможно, это место для меня…
Но мне совершенно не нужен в Берлине берег турецкий, и Африка в Париже мне не нужна! То есть речь идет о мечте с помощью машины времени (мне 29 лет) перенестись в эпоху 1950-1960-х: до клиники маргинальных волнений 1968 года. А там уже просто: научиться делать балетные па — и вперед!
На самом деле, среди моих занятий (я «многостаночник») уже есть пение тенором, но я не представляю, на чем теперь буду основывать роль, например, Отелло в опере Верди: ведь его внешностью и происхождением уже никакую Дездемону не бросишь в объятия Кассио! Итак, бежать некуда и изменять не с кем. Утонченная соседка в теплой квартире впала в климакс, подселила к себе невесть кого и проголосовала за леваков, поэтому я останусь со своей провинциальной дурой: буду пытаться ее переодевать и просвещать чтением Руссо и Чаадаева под ритмы зарубежной Далиды и Бориса Рубашкина.
P.S. Логически настроенный читатель может задать вопрос: не легче ли мечтать о том, чтобы родиться в середине прошлого века в Париже? Нет. По простой причине: тогда бы я мог впасть в инфантильный маразм вместе со всем «коллективом», проголосовать за леваков и подселить миллионы упомянутых товарищей. А сейчас у меня есть возможность сравнивать, учиться ценить красоту, свободу и чистоту улиц — и затем оберегать это всеми своими гражданскими силами.