Оригинал — на Slon.ru
Если на клетке с северным корейцем написано «бизнесмен», вы, скорее всего, не поверите. И напрасно. Именно с таким бизнесменом я разговаривал в апреле в Сеуле. Господин Ким владел шахтой в Северной Корее и перебрался на Юг всего около года назад. Поэтому всё, что он рассказывает, – самая свежая информация.
Какой журналист не мечтает побывать в Северной Корее под видом туриста! Однако обычно такой опыт сводится к быстрой езде в туристическом автобусе. Впечатлений масса, информации – ноль. Северные корейцы по-прежнему не разговаривают с иностранцами у себя в стране. Чтобы поговорить с ними дольше и откровеннее, лучше ехать в Южную Корею, где им уже не страшно. Но и здесь они не будут откровенничать с первым встречным. Мой разговор состоялся благодаря известному востоковеду Андрею Ланькову, который живет в Сеуле и пользуется доверием среди выходцев с Севера. Мы провели длительную беседу с предпринимателем Кимом, и я публикую большую её часть. Всё, что он рассказал, было крайне интересно, и надеюсь, что будет интересно и читателям. Где и когда, в конце концов, ещё можно получить столько информации от первых, к тому же весьма дельных, рук о самой закрытой стране мира?
Я обойдусь без комментариев. Из рассказа моего собеседника и так видно, что за жизнь и что за строй сложились в современной Северной Корее, и как всё это далеко от наших схематичных представлений.
ИЗ МВД В БИЗНЕС
— Почему и когда вы начали заниматься частным бизнесом?
— Большинство людей начали, чтобы кормить семьи, когда нам перестали отоваривать карточки. Я лично начал с частной столовой в 2003 году. В КНДР карточки вводились не в трудные времена, а были нормой на протяжении многих десятилетий – практически все продукты и товары распределялись по карточкам.
— Значит, до 2003 года всё-таки можно было жить по карточкам?
— Нет, к тому времени основной доход приносила жена. Она торговала на рынке с 1998 года товарами повседневного спроса – одеждой, обувью, табаком, бельем, носками.
— Откуда всё это?
— Всё китайское. Наш уезд – приграничный с Китаем, поэтому люди привозили товары оттуда.
— А откуда вы взяли первоначальный капитал для частной торговли, из зарплаты?
— От родственников жены, которые живут в Китае. Они приезжали к нам в город, привозили товары для продажи, оставляли жене, и она так потихонечку накапливала деньги, постепенно развивая собственный бизнес.
— Это был легальный рынок?
— Да, вполне легальный. Они всегда были, если говорить о крестьянских рынках. Но с 1994 года люди стали торговать всем, начался гигантский рост рыночной торговли – почти все и всё покупают сейчас там. Все эти вещи, которыми торговала ваша жена, были в каком-то виде в госмагазинах?
— Совершенно ничего этого не было и нет.
— Когда жена начала торговать, вы ещё работали в госструктуре. Где?
— В системе Министерства внутренних дел, в местном УВД.
— А почему оставили госработу и начали бизнес?
— Нас пять человек в семье, очень трудно было жить на официальную зарплату, а заниматься чем-то ещё, не бросая официальной работы, было крайне сложно.
— Официальная зарплата – это сколько?
— Примерно 3000 вон в месяц – это 2–3 доллара.
— А карточки всё-таки давали?
— Да, в системе МВД давали. На них даже можно было что-то получить. На заводах, например, по карточкам давно перестали что-либо выдавать, ещё в 90-е. А в УВД – да, по мере поступления из Китая кукурузы и риса выдавали его сотрудникам. Сколько?
— Стандартно. 700 граммов зерна на работающего, получалось около 20 кг в месяц.
— То есть, по сути семью кормила жена?
— Да, жена. Надо понимать, что у нас в основном женщины занимаются торговлей и первыми начали в частном бизнесе. Мужчине, чтобы заниматься бизнесом, нужно как-то решить вопрос с работой в госсекторе, потому что официально до 60 лет ты не можешь уволиться. Даже сменить работу почти невозможно. А женщина имеет право быть домохозяйкой.
— Как же вы уволились из МВД?
— Нельзя было официально уволиться. Но я формально вышел в отставку по состоянию здоровья. Я пошёл к знакомому врачу, дал ему денег, и врач выдал мне справку о болезнях, делающих меня негодным к дальнейшей работе. Вслед за женщинами мужчины тоже начали переходить в частный сектор и решать вопрос с официальной работой. Можно организовать себе болезнь. Если хочешь освободиться от работы по болезни, нужно в течение шести месяцев приносить документ от врача, который подтвердит, что ты не можешь работать. Он добывается с помощью денег. Сейчас цена вопроса – 50 000–80 000 вон, если его решать без всяких связей, просто с руководством больницы. Но обычные рабочие не могут себе такого позволить – у них и заводы не работают, и карточки не отоварены, а на работу ходить они обязаны, хоть там нечего делать. И они просто договариваются с руководством завода о сумме – это может быть 5000 вон или 10 000 вон единовременно, или платят какие-то деньги помесячно. И тогда ты просто не ходишь на работу, а зарабатываешь в другом месте, в частном секторе. Такая система отхожих промыслов с денежным оброком.
РОЖДЕНИЕ ЧАСТНОГО ОБЩЕПИТА
— Вашим первым собственным бизнесом была столовая. И как это всё работало, откуда она взялась, где она находилась, сколько там было столов, что давали, кого кормили?
— Отличное место, недалеко от городского вокзала. В 1994 году рухнула государственная экономика, и очень много госпредприятий и учреждений перестали работать, исчезли. Остались пустые здания. И для частника стало возможно договориться с городской администрацией, заплатить ей и начать использовать эти здания.
— И что было за здание у вас?
— До 1994 года там тоже была столовая – государственная. Она перестала работать, потому что не было продуктов. А место очень хорошее, близко к вокзалу, и был большой поток клиентов – в день приходило 200–300 человек.
— Кто все эти люди?
— Обычные пассажиры, путешественники, те, кто ездил через город или приезжал в город. У нас конечная точка железной дороги, дальше надо выходить и добираться местным транспортом, поэтому был большой поток тех, кто пересаживался и ехал в глубинку.
— А чем кормили проезжающих?
— Мы ориентировались на дешевое питание. Давали вареный рис с соленьями и приправами, разные виды лапши, спиртное.
— Откуда продукты?
— Всё с рынка, с коммерческого рынка.
— Алкоголь местный или китайский?
— Алкоголь – самогонка, которую гнали местные жители. Мы покупали у них для продажи в столовой местную самогонку. Незаконно, конечно, но никаких проблем не было. Почти 100% алкоголя, который сейчас пьёт корейский народ, – это самогонка от частных производителей. У нас было несколько постоянных частных поставщиков – они поставляли нам не только самогонку, но и свинину. Это два производства, которые технологически связаны. Отходами злаков, которые остаются после возгонки спирта, кормят свиней.
— Сколько же стоило пообедать у вас?
— Около 1500 вон.
— Если государственная зарплата – 2000–3000 вон, это ведь от силы на два обеда. Откуда люди брали деньги на обед за 1500 вон?
— Уже лет 15 в Северной Корее о госзарплате всерьез никто не думает. Это простая формальность.
— То есть большинство населения занято в частной теневой экономике?
— Да, абсолютное большинство. Люди кормят себя сами. После 1994 года о государственных ценах и зарплатах никто не думает.
— Ваша столовая работала совершенно открыто, с вывеской? Заходите – угощайтесь? Или просто все знали, что тут кормят и поят?
— Открыто. Была старая вывеска, которая осталась от государственной столовой. Мы её даже не меняли.
— Формально держать частную столовую по-прежнему запрещено или нет? Были проблемы с властями?
— Я получил разрешение, вроде лицензии. Фактически это гослицензирование частного дела.
