У него было сразу несколько смертельно опасных заболеваний. Тяжело больного человека долгое время держали под стражей.
Писатель Борис Акунин высказал свои чувства по поводу случившегося: «Я ужасно расстроен этим известием. У меня была надежда, что он выкарабкается, что все обошлось бы. Такой молодой, такой мужественный. Так достойно себя вел. Конечно, если бы его выпустили, когда стало известно, что он тяжело болен, может быть, человека удалось бы спасти. Я вживую его никогда не видел. Я был поручителем, неудачно, впрочем — его тогда не отпустили, хотя он уже был очень тяжело болен. И потом, когда его уже освободили и вернули залог, он написал всем, кто собирал деньги на этот залог (в том числе и мне), спрашивал, что делать с этими деньгами: вернуть мне или потратить на благотворительность… Я очень убит этим известием. Мне ужасно его жалко.»
Адвокат Юрий Шмидт также прокомментировал ситуацию: «Система не шелохнется. Я думаю, что никто не прореагирует. В самом крайнем случае, скажут: мы же его освободили, как только получили надежное медицинское заключение. И это будет вранье, потому что они получали эти заключения в течение 2 лет, пока он сидел, и очень много. А уж в нашей системе, в нашей власти кто только ни врет! Если врут два первых лица государства, разыгрывая спектакль принародно, то всем остальным как бы Бог велел. Я воспринимаю это действительно как большое горе. Может быть, сейчас, к счастью, я не знаю никого из членов его семьи. Да и самого Василия я знал довольно шапочно: он в свое время был адвокатом Михаила Борисовича в первом процессе, так мы и познакомились. Но я, естественно, переживаю это как большую трагедию, потому что человек, безусловно, мог бы жить. Я был в курсе всех проблем, связанных с развитием его болезни и с медицинскими заключениями, когда врачи говорили, что каждый день пребывания его под стражей губительно действует на его здоровье и на состояние его иммунной системы. Вот, собственно говоря, иммунная система и сдала, так я предполагаю, потому что я несколько дней назад узнавал, как он себя чувствует. И ответ был такой, что, вроде бы, и неплохо, но он живет как на острие ножа, потому что любое внедрение агрессивной среды может губительным образом, летальным образом, на него воздействовать, потому что иммунная система практически не работает, то есть не защищает организм. Вот примерно то, что я знаю.»
«Слова «мировая общественность» за последнее время потеряли для меня то значение, то звучание, которое они имели когда-то. Работая адвокатом Ходорковского, сталкиваясь с дипломатами, с чиновниками довольно высокого ранга, я обращал внимание, что люди в общем-то довольно равнодушные. Они могут покивать головой, могут даже пообещать выразить свою озабоченность, но реально делают мало что. Со стороны простых людей реакция, наверное, будет, потому что в защиту Алексаняна выступало очень много простых людей, которые давили на свою власть, требуя от нее каких-то энергичных действий. Я был в Париже и встречался с большим количеством людей, которые пришли на презентацию книги Михаила Борисовича Ходорковского, вышедшей на французском языке. Люди чуть ли не рыдали, они говорили: что мы можем сделать, как нам быть. Если считать их общественностью — да, на такую общественность смерть Алексаняна впечатление произведет. Но она не произведет никакого впечатления – реакция общественности и сама смерть – на нашу власть. Увы! Потому что для этого нужно иметь душу, для этого нужно иметь убеждения и систему взглядов, совершенно не ту, которая характерна для наших правителей, для нашей политической системы.»
Писатель Владимир Войнович добавил: «Я стал поручителем Алексаняна, потому что я видел, что совершается очень много неправосудных действий власти. И в том числе я заподозрил власть, что и в этом случае… Поскольку он имел отношения к ЮКОСу; видно, что ЮКОС общипывают со всех сторон, и всех людей, которые в какой-то степени очевидно остались верными Ходорковскому, которые были неугодны следствию, не делали того, что следствие от них ожидало. Я видел, что к ним применяются меры, которые иногда можно назвать просто зверскими даже. Алексанян – совершенно незнакомый мне человек. Я никогда его не видел, не слышал. Но судя по тому, что я знал о нем из сообщений журналистов, от каких-то людей, я понял, что он никакой угрозы следствию не представляет и совершенно не заслуживает того зверского отношения, которому он подвергался. Наверное, жизнь укоротила… Говорят, что он был тяжело болен – может быть, он и так бы умер. Но понимаете, я не могу судить об этом. Сейчас, я думаю, что, к сожалению, ничего не произойдет. Какие-то действия все равно происходят: создаются какие-то списки: список Кардина, новый список, по которому запрещен въезд в Штаты (по-моему, только в Штаты, про Европу я не знаю) людям, отличившимся в таких делах. Как-то международная общественность, к сожалению, реагирует слабо. А у нас есть отдельные люди, которые реагируют, но народ в основном безмолвствует, он и дальше будет безмолвствовать.»
Актриса Лия Ахеджакова отметила: «Я читала и слышала информацию про Алексаняна случайно совершенно, откуда-то случайно все время поступала: как человека волокут с высокой температурой, очень больного. Очень больного! И как его каждый день волокут на суд! Потом я узнала, что от него требовали, чтобы он, не подвергаясь таким пыткам, дал показания на Михаила Борисовича. Все это в голове не укладывается… Это просто невозможно вынести! Я знаю, что он, конечно, не один такой: этому подвергался, наверное, еще кто-то, еще кто-то. И сейчас подвергается. Но так жалко было сильно глубоко больного человека, которого (я другого слова не знаю!) подвергали пыткам. Очень жалко мне. Ведь он молодой! Ему бы жить да жить! Да еще то, что он претерпел все и не донес, не дал показания на своего товарища – вот это вызывает большое уважение. Хотя это нормально. Ненормально дать показания ради того, чтобы тебя освободили, дали какие-то поблажки. Нормальный, хороший парень! Ни за что, ни про что – сгнобили.»
Член комиссии по правам человека при президенте России Валерий Борщев заявил: «Пребывание Василия Алексаняна в тюрьме, в следственном изоляторе ускорило смерть. И это варварское было содержание. Тогда, когда он был в СИЗО, не действовал закон о том, что заключенные, страдающие от определенного заболевания, могут быть освобождены от наказания. На осужденных это постановление распространялось, а на подследственных, которые еще не признаны виновными, – нет. После дела Магнитского мы подняли этот вопрос. Наша общественно-наблюдательная комиссия обратилась к президенту. И только в этом году издано такое постановление. А вот когда жил Алексанян, когда он был тяжело болен, его не могли освободить. Это варварство, это, конечно же, убийство. И уголовно-исполнительная система, правоохранительные органы несут ответственность за смерть Алексаняна. За скорую смерть Алексаняна. Они могли продлить ему жизнь, они могли изменить ему условия, но не захотели этого сделать. На них ответственность лежит. Они виновны!»
