Об аскетах, гедонистах и подростках, находящихся у власти
Уважаемый Борис Натанович!
Большое спасибо за письмо и ответ на вопрос о Вашем отношении к проблеме свобода/безопасность. Я понял, что Вы воспринимаете эту проблему как не столь существенную по меркам современной реальности, полагая, что общество способно «проглотить» любые меры по ограничению свободы, и без традиционных ссылок на необходимость обеспечения безопасности. И уж точно — без какого-либо сопоставления степени предполагаемых угроз и жесткости реализуемых мер по ограничению личной и общественной свободы.
Надеюсь, что Ваш пессимизм оправдан не полностью, и общество не настолько покорно. Не настолько беспрекословно готово подчиняться воле начальства и не «трогательно убеждено в том, что чем больше свободы, тем меньше безопасности». Тем не менее, не могу не признать, что перспектива прихода к власти «носителей чистой беспримесной ледяной власти с нечеловеческим лицом», — пугает. Тем более, что это вряд ли возможно без разрушения страны. К этому выводу меня приводят достаточно простые экономические соображения.
Что касается вопроса, аскеты или гедонисты нами правят, отвечаю (хорошо зная многих из них!), что мы все-таки имеем дело с напуганными гедонистами. Им хочется жить по-настоящему хорошо, а не так, как членам ЦК КПСС, боявшимся у себя дома кондиционер поставить — «разговоры пойдут!». Причем, что такое «жить хорошо», они знают прекрасно — спасибо глобализации. И они понимают, что жить хорошо «там» им удастся только в том случае, если не слишком хулиганить «здесь», ведь мир в последнее время стал уж очень прозрачным.
А жить хорошо «здесь» при «закрученных гайках» внутренней политики попросту невозможно — миф «осажденной крепости» не способствует этому, особенно если говорить о более или менее широком круге элиты и об их детях.
«Аскетическая» альтернатива, на мой взгляд, маловероятна по двум взаимосвязанным причинам. Во-первых, она убивает постиндустриальную экономику, а вслед за ней — перспективы экономического роста, конкуренто- и обороноспособности страны с такой большой территорией, как Россия. Во-вторых, эта альтернатива требует понятной обществу и приемлемой большинством идеологии мобилизующего типа. Коммунизм старого, советского образца для этой цели, очевидно, не подходит.
Что остается? Только национализм. Настоящий, а не игрушечный, имеющий свои корни и плохую историю. Понятно, что благополучие страны аскетов и гедонистов беспокоит их не в первую очередь. Однако резкое ухудшение положения в России неизбежно повлекло бы тяжелые последствия для их собственных интересов.
С учетом того, что возможности сырьевого роста исчерпаны, а индустриальная перспектива ограничивается странами, с которыми мы не можем конкурировать, выбор прост: либо мы строим постиндустриальную экономику, либо происходит стагнация на невысоком уровне. Этот уровень ставит нас в неравноправное положение не только с Китаем, Европейским союзом и США, но и с Ираном и Турцией.
Более того, даже с Украиной, несмотря на текущий кризис, становится реальной угрозой для аскетов. Мало что так эффективно разрушает мифы пропаганды, как благополучие ближайших соседей. Сталинская «мобилизационная модернизация» сейчас для России абсолютно невозможна; ее источник — массовая миграция рабочей силы, которой у нас уже нет.
Таким образом, аскеты, желающие «чистой, ледяной власти», даже если бы они каким-то образом получили эту власть, были бы вынуждены считаться с новыми мировыми реалиями. И если бы не стали, то США, Евросоюз и Китай совместно перевели бы Россию в «третий эшелон» стран мира, что абсолютно неприемлемо для самих аскетов и нашего населения.
Для аскетов поддержание высокого технологического уровня есть сегодня важнейшее условие удержания своей власти. Гедонистам, чтобы удерживать власть, нужно жить здесь. Жить здесь, не обеспечивая высоких темпов экономического роста, можно только переходом к тоталитаризму. Таких ресурсов у них нет и близко — ни политических, ни психологических.
Да, люди научились существовать в условиях полного безразличия к государству, демонстрируя формальную лояльность без реальной преданности. Тоталитаризм в большой европейской стране XXI века делает жизнь некомфортной и бесперспективной даже на коротком историческом отрезке времени. Полагаю, что многие это понимают, и сценарий «Вялая Россия» считается наиболее актуальным в среде экспертов.
Даже в бюрократической среде есть люди, которым не безразлична судьба страны. Поэтому я ставлю своей задачей сделать очевидным простой факт — без серьезного эволюционирования нынешний политический режим полуавторитарного типа бесперспективен. Он неизбежно приводит к застою и историческому отставанию, что угрожает существованию страны.
Защита от этой угрозы — не полицейщина, а либерализация, ведущая к успеху постиндустриального проекта. Меня пугает не только «политическая несвобода», но и чеболизация, являющаяся ее следствием. Я изучал опыт корейской и японской экономик, пытаясь выстроить структуру «Роспрома» и пришел к выводу, что в глобальной экономике этот путь стратегически неэффективен.
Опыт развитых экономик это подтвердил, и я думаю, что последствия нынешней ошибочной структурной политики мы испытаем в ближайшие 7-10 лет. Они будут тяжелыми для страны и для подавляющего большинства граждан. Зачем я все это говорю? Я пытаюсь объяснить, где вижу реальный «проблемный интервал»: полуавторитаризм, чеболизация, торможение темпов экономического роста.
Вот это — ключевые опасности, которые надо решать. А вот фашизм и сталинизм мне кажутся не настолько реальными угрозами, чтобы тратить на них силы. Более того, навязывание этих угроз — отвлекающий маневр околовластной тусовки для продвижения идей полуавторитаризма как «меньшего зла». Опасно недооценивать националистов и силовые структуры, но еще более опасно придавать им неадекватно большое значение.