Я в ярости, в тоске. Весь день провела в Хамовническом отделении Пенсионного Фонда России, пытаясь оформить пенсию по потере кормильца для своих детей и себя. Я подготовилась, собрала необходимую массу документов, исходя из шокирующих обстоятельств: «кормилец» родился в Белоруссии, жил в Латвии, имел латвийский паспорт, жену и детей в России, а затем умер в Израиле, что отразилось в документах на нескольких языках.
Собрала нотариальные переводы, справку из Латвии о том, что там нам пенсия не полагается, выписку из домовой книги, дубликат свидетельства о рождении дочери и СНИЛСы для детей. Без этих документов оформить пенсию невозможно. Весь холл отдела увешан брошюрами с вопросами: «Зачем моему ребенку СНИЛС?» и «Пять причин получить СНИЛС». В брошюрах не указано, что СНИЛС нужен только для выполнения бюрократических процедур.
И вот я у окошка сотрудницы ПФР Зенинковой Елены Михайловны, с горой документов. Заполняю бесконечные анкеты с одними и теми же данными, ставлю подписи и пишу обязательства вернуть Пенсионному Фонду деньги, которые он мне выплатит в связи со смертью мужа, если я устроюсь на постоянную работу. Каждый шаг сопровождается бумажной волокитой.
— А он у вас работал на территории России? — спрашивает Елена Михайловна о моем муже, Александре Гарросе.
— Он работал в разных СМИ по контрактам.
— То есть у него был СНИЛС? — продолжает она.
— У него не было СНИЛСа. Он был иностранцем и работал за гонорары.
— Если у него не было СНИЛСа, значит, он не работал на территории РФ. А это значит, что ваши дети имеют право только на социальную пенсию, и мы перечислим ее только с момента принятия документов. То, что он умер несколько месяцев назад, нам не важно.
— Какое это имеет отношение к моим детям, гражданам России, потерявшим отца? — возражаю.
— Это связано с тем, что у него не было СНИЛСа.
Елена Михайловна изучает свидетельство о смерти, написанное на иврите с нотариальными переводами. В ее глазах недоумение от множества языков.
— Где тут написано, что он умер? — спрашивает она. Я указываю. — Где написано, когда он умер? — снова показываю. Она снова листает свидетельство о смерти на разных языках, но на русском варианте её лицо выражает неприятие.
— Этот документ я не могу принять. Здесь оригинал, а нотариальный перевод подшит.
— И что? — спрашиваю.
— Мы делаем ксерокопии только с оригиналов. Ваш перевод мы не можем забрать.
— Так сделайте ксерокопию!
— По нашим правилам ксерокопии делаются только с оригиналов.
Елена Михайловна продолжает изучать документы, перебирает свидетельство о рождении и находит разные написания фамилий.
— Тут у вас Гаррос с одной «сэ», а тут с двумя «сэ», — указывает она на свидетельство о браке.
— В латышском языке к фамилиям прибавляется «эс». Это их правила грамматики. При нотариальном переводе на русский «эс», как правило, убирается, но иногда остается.
Она смотрит на меня, будто не понимает.
— По документам получается, что отец девочки и ваш муж — это, как бы, разные люди.
— Вы издеваетесь? У меня умер муж, а вы говорите о разных людях.
— Но тут одно «сэ», а тут два, это разные фамилии.
— По правилам латышского языка к именам в мужском роде прибавляется «эс», — объясняю я. — Я не знаю. Я сейчас пойду к начальнице узнавать.
После долгого ожидания Елена Михайловна возвращается с известием от начальницы.
— Начальница сказала, что вы должны нам предоставить справку из консульства Латвии об идентичности имени.
— Об идентичности чему? — спрашиваю я.
— Об идентичности имени с «сэ», которое у него в паспорте, и имени в вашем свидетельстве о браке.
— Свидетельство о браке выдано российским ЗАГСом. Консульство Латвии не вправе подтверждать документы, выданные другими странами.
— Моя начальница сказала, что они должны выдать такую справку.
— Консульство Латвии не подчиняется вашей начальнице.
— Ничего не знаю, она сказала принести справку.
Мы идем к начальнице, руководителю клиентской службы Золотаревой Елене Павловне. Я снова объясняю все нюансы латышского языка.
— Начальница сказала, чтобы вы взяли справку, — повторяет она.
— Если консульство Латвии не выдаст такую справку?
— Тогда мы вам пенсию не назначим!
— Вы издеваетесь? — возмущаюсь я.
— Я не знаю, так начальница сказала.
— Дайте мне запрос, я сама его отнесу в консульство.
— Начальница сказала не давать запрос.
— Почему?
— Я не знаю, так она сказала.
Вся эта ситуация вызывает у меня гнев. Через бюрократию ПФР проходят люди, многие из которых беспомощны. Я постараюсь добиться справедливости для своих детей, но, к сожалению, их система не облегчает этого. Дорогой Пенсионный фонд, вы стали наростом на теле общества, и рано или поздно придут другие, чтобы вас соскрести.