В Бостоне продолжается судебный процесс над Джохаром Царнаевым, обвиняемым в совершении теракта. Подсудимому грозит смертная казнь. В результате двух взрывов на бостонском марафоне в апреле 2013 года погибли три человека, а еще 260 получили ранения, многие из которых стали инвалидами.
Репортаж основывается на сообщениях в Twitter журналиста р/с «Голос Америки» Фатимы Тлисовой.
День 1
День 2
День 3
День 4
День 5
День 6
День 7
День 8
День 9
День 10
День 11
Обвинение продолжает опрашивать эксперта по контртерроризму Мэттью Левитта, который анализировал записку Джохара Царнаева, найденную на яхте. Левитт сравнивает её содержание с текстами проповедников глобального джихада, включая цитаты из журнала «Аль-Каиды» Inspire. Важным обстоятельством является то, что Джохар писал эту записку без доступа к интернету, что означает, что он мог цитировать Азама и Авлаки на память. Обвинение считает это важным аргументом против защиты, утверждающей, что все джихадистские материалы создал Тамерлан. Защита, в свою очередь, заявляет, что Джохар мог даже не открывать эти файлы и действовал под давлением брата.
Обвинение расценивает записи на яхте как признательные показания Джохара, доказывающие, что он действовал осознанно. Сегодня Джохар, одетый во всё чёрное, смотрит на ноутбук своей адвокатки Мириам Конрад, которая, похоже, что-то ему объясняет. Обвинение предлагает свидетелю объяснить значение цитаты из записки Джохара: «Мне не нравится убивать невинных, это запрещено в исламе». Свидетель сравнивает эту цитату с другой из Inspire: «Чтобы разрушить Америку, нам не нужны армии, достаточно моджахедов». Он добавляет, что нужны «моджахеды-одиночки, готовые пожертвовать собой». В этом контексте Джохар ссылается на обоснование джихадистов убийства невинных, утверждая, что граждане США разделяют вину своих правительств.
Защитник: «Вы не эксперт по Чечне и России, верно?»
Свидетель: «Нет, по России — да. Я знаком с радикализацией в Чечне».
Защитник: «Вы упоминали о необходимости «радикализатора». Вы смогли выделить его?»
Свидетель: «Не обязательно».
Защитник: «Сколько файлов вы анализировали?»
Свидетель: «Несколько десятков».
Защитник: «Только те, что предоставило обвинение?»
Свидетель: «Да».
Защитник: «Обвинение сообщало о поездке Тамерлана на Кавказ?»
Свидетель: «Моя задача была анализировать файлы с компьютера подсудимого, на этом я сосредоточился».
Защитник: «Обвинение предоставило вам файлы с компьютера Тамерлана?»
Свидетель: «Нет».
Защитник: «Обвинение предупредило вас о происхождении оригинальных файлов? Это важно для понимания радикализации, если кто-то другой представляет информацию?»
Свидетель: «В итоге это неважно. Личность радикализируется до такой степени, что готова совершать насилие, и это главное».
«Я обнаружил прямые параллели с текстами проповедников насильственного джихада, этого достаточно», — подчеркивает свидетель.
Защитник: «В файлах на компьютере была лекция Авлаки о близости судного дня. Как это могло повлиять на подсудимого?»
Свидетель: «Я не могу сказать, насколько обвиняемый поверил в это, но это могло повлиять на его радикализацию».
Защитник: «Вы описали Авлаки как талантливого и эффективного пропагандиста, перед которым особенно уязвимы молодые эмигранты?»
Свидетель: «Да, ко времени атаки все знали, кто такой Авлаки. Человек, слушающий его регулярно, делает осознанный выбор».
Защитник: «Молодые люди из неблагополучной среды и эмигранты из конфликтных зон являются целевой аудиторией пропаганды. Вы согласны?»
Свидетель: «Да, но я бы не стал называть их жертвами — они делают сознательный выбор».
Защитник: «Вы зачитывали запись на яхте, это всё джихадистское?»
Свидетель: «Нет, шахада — религиозная, остальное же является радикально-политическим».
Защитник: «Сколько времени, на ваш взгляд, нужно человеку, чтобы выучить все эти цитаты из записи на яхте?»
Свидетель: «Это зависит от личности».
Защитник: «Личность может выучить эти цитаты из устного общения с кем-то?»
Свидетель: «Нет, в данном случае речь идет о прямых параллелях».
Защитник: «Вы упоминали о роли Саида Кутаба, он является египтянином, так?»
Свидетель: «Да».
Защитник: «Сколько вам платят за ваши услуги?»
Свидетель: «$450 в час».
Защитник: «Сколько часов вы потратили на суд? »
Свидетель: «20 в суде».
Защитник: «До суда?»
Свидетель: «Я говорил о роли Кутабы в контексте влияния его идей на современное джихадистское движение, в частности на Азама».
Обвинение: «Все ли, кто слушает Авлаки, неизбежно радикализуются?»
Свидетель: «Конечно, нет, доступ к ним имеют массы».
Обвинение: «Все ли, кого радикализуют лекции Авлаки, осуществляют насилие?»
Свидетель: «Слава богу, нет. Радикальная мысль не запрещена. Многие разделяют идеи, но только единицы реализуют их в действии».
Обвинение вызывает нового свидетеля — следователя полиции Уотертауна, женщину около 30 лет, специалиста по сбору доказательств с мест преступления. Свидетель работала на месте перестрелки с братьями Царнаевыми на улице Декстер/Лорел. Обвинение демонстрирует серию фото, на которых показаны разбросанные вещи — каждый предмет обозначен желтым или белым маркером. Среди вещественных доказательств на фото: Хонда, осколки и фрагменты бомб, пустые магазины пистолетов, рюкзаки и пневматическое оружие.
Свидетель подтверждает аутентичность всех фото и объясняет каждый предмет. Обвинение вызывает баллистического эксперта Дэвида Кейхела из полиции Бостона. Обвинение интересуется процессом идентификации оружия, пуль и гильз: может ли свидетель установить, из какого конкретного оружия были выпущены пули?
Свидетель отвечает: «Да, абсолютно». Обвинение показывает фото: «Это одна из пуль с места преступления». Он объясняет присяжным, что происходит с пулей в момент выстрела и после. Это детальное объяснение важно, поскольку в жюри сидят 10 женщин и 2 мужчины, не имеющие военного опыта.
Обвинение: «Вы занимались идентификацией оружия в этом деле?»
Свидетель: «Да, все виды оружия и амуниции».
Обвинение передает свидетелю папку: «Что это?»
Свидетель: «Это мой доклад по убийству офицера Колиера на кампусе МИТ и в Уотертауне».
Обвинение показывает фото: «Что это?»
Свидетель: «Это три гильзы 9 мм Лугара, найденные снаружи крузера офицера Колиера».
Обвинение снова показывает фото: «Что это?»
Свидетель: «Водительское сиденье крузера Колиера в луже крови, гильза 9 мм Лугар».
Обвинение: «Это все гильзы, обнаруженные на месте убийства?»
Свидетель: «Да, три снаружи, две внутри».
Обвинение передает свидетелю вещественное доказательство. Свидетель: «Это одна из тех гильз».
Обвинение: «Как вы определили, что она в упаковке?»
Свидетель: «Я определил гильзу по своему почерку на упаковке — я лично её упаковывал».
Обвинение передает свидетелю два пакета и просит открыть, чтобы показать содержимое присяжным. Свидетель открывает первый пакет и демонстрирует его содержимое: «Это не фабричная копия пистолета-ракетницы, она была обнаружена рядом с Хондой в Уотертауне». Затем он открывает второй пакет: «Это 9 мм полуавтоматический пистолет Лугар Р-95 с магазином, найденный в Уотертауне».
Обвинение: «Это единственный магазин, найденный на месте?»
Свидетель: «Нет, мы нашли еще три: два на улице Лорел и один внутри Мерседеса».
Обвинение: «Сколько гильз было обнаружено на месте?»
Свидетель: «Больше 200».
Обвинение: «Сколько из них идентифицированы с Лугар?»
Свидетель: «56 гильз были идентифицированы с Лугар».
Обвинение: «Как вы можете утверждать, что это не гильзы из оружия полицейских?»
Свидетель: «Ни один из офицеров не имел 9 мм пистолетов, мы идентифицировали все их гильзы и соответствие их оружию».
Таким образом, все гильзы 9 мм идентифицированы как принадлежащие пистолету Лугар. Обвинение продолжает представлять вещественные доказательства и свидетельские показания, которые, как предположительно, указывают на виновность Джохара Царнаева в совершении теракта.