30-летию Великой августовской демократической революции 1991 года посвящается (фрагменты будущей книги «От Ельцина до Путина. И обратно»)
18. Ельцин и спорт. Ельцин и Тарпищев
Борис Николаевич Ельцин имел особую страсть к спорту. Он обожал футбол и был предан футбольному клубу «Спартак». В то время как я болел за киевское «Динамо», между нами возникали жаркие споры. Ельцин также любил кататься на лыжах и с юности профессионально играл в волейбол, даже тренировал волейбольную команду. Однако, из-за травмы спины, полученной во время игры в волейбол, ему пришлось прекратить занятия этим видом спорта. Он увлекался настольным теннисом, где, по его мнению, у него был неплохой уровень игры. Хотя я его часто обыгрывал, что, надо сказать, его сильно злило. Он не переносил проигрышей. Окружающие не раз настойчиво просили меня: «Ну поддайся ему! Видишь, как он переживает». Сегодня я бы, возможно, прислушался к этим советам. Но тогда азарт молодости не позволял мне поддаваться.
Ельцин также играл в большой теннис, который стал своего рода заменой волейболу. В теннисе, особенно если ты VIP-игрок, не нужно слишком много бегать или прыгать, главное – стабильная мощная подача, что у Бориса Николаевича было в достатке. Интересно, что первую и вторую подачи он выполнял одинаково. На мои замечания о том, что вторая подача должна быть более надежной, он отвечал, что не в его характере бить вторую слабо.
Единожды, в советское время, мы с Ельциным отправились на отдых в Ригу, где проходил этап Кубка Дэвиса. В те дни он находился в опале, но именно это явилось причиной, по которой оппозиционно настроенные прибалты встретили его как героя. Нам предоставили правительственный лимузин «Чайка», и именно там Ельцин познакомился с Шамилем Тарпищевым; это знакомство стало началом долгой дружбы. Они играли в теннис в паре. Кстати, Тарпищев всегда считал, что у него были независимые отношения с Борисом Николаевичем, и никто его к Президенту за руку не приводил. Познакомились они в Риге в конце 80-х, когда будущее Ельцина вызывало множество сомнений. Этот независимый подход Тарпищева к шефу вызывал недовольство в Кремле, особенно у Коржакова, который всегда стремился подчеркнуть свое превосходство.
Тарпищев и Коржаков были антагонистами. Конфликты между ними вспыхнули, особенно в вопросах, касающихся Национального фонда спорта. Ельцин страстно поддерживал российских теннисистов – Кафельникова, Сафина и других. Он гордился Кубком Кремля, считая, что успехи в теннисе подчеркивают статус России как цивилизованной страны, уважаемой в мире. В 1995 году, на эмоциях, он наградил теннисиста Андрея Чеснокова орденом Мужества за его победу над немцем Штихом в Кубке Дэвиса. Чесноков стал единственным теннисистом, удостоенным такой награды, хотя Ельцин не был его близким другом. Их встречи произошли не раз, даже когда Борис Николаевич не занимал поста президента. Награждение не было актом «поддержки своего человека» или поздравлением с юбилеем, как это часто делалось в советское время. Это был жест восхищения силой воли человека, добившегося победы в тяжелейшей борьбе. Этот поступок воплощал личность Ельцина – неожиданного, нестандартного, сопереживающего тем, кто борется за свою победу. Он сам хорошо знал, что значит добиваться успеха с трудом.
Говорят, что Чесноков был крайне удивлён, узнав об ордене, и многие его знакомые разделяли это удивление. Неудивительно… От тенниса у Ельцина осталась и стандартная проблема – «теннисный» локоть, который ему пришлось лечить. На всех государственных дачах всегда присутствовали шахматы, которые были еще с партийных времён. Считалось, что это игра вождей, позволяющая вести беседы во время игры. Однако Ельцин в шахматы не играл. Однажды внук Борису Николаевичу предложил сыграть: «Дедушка, ну сыграй…» Он сел за шахматы, получил мат в три хода, разозлился и больше никогда не возвращался к этой игре. Ельцин не любил проигрывать и долго помнил такие обиды, но мести тем, кто его обидел, не было в его натуре. Он был выше этого. По-христиански.
(Об отношениях Бориса Николаевича с религией и его взглядах на неё мы ещё поговорим отдельно.) Это и позволяло его яростным оппонентам – от Горбачева и Лигачева до Руцкого и Хасбулатова, а затем и Лужкова с Примаковым – открыто критиковать Ельцина. Они знали, что остаются безнаказанными. Конечно, в какой-то момент все они вспомнили, что нельзя публично оскорблять первое лицо, но это уже происходило после Ельцина, в другой реальности.
Продолжение следует.