Некоторые граждане утверждают: «Мы в СССР и не знали, какой национальности наши соседи, одноклассники и друзья». Обратите внимание: речь идет не о безразличии, что было бы вполне нормальным, а о полном отсутствии информации. Мы жили в мире, где этнические различия не воспринимались. Но это — не правда или, по крайней мере, странная забывчивость. Особенно в крупных городах. Сложно сказать, как на самом деле дела обстояли в маленьких, практически моноэтничных городках, но паспорта там тоже были!
СССР был одним из немногих государств, где «национальность» (в смысле — этническое происхождение) записывалась в паспорт. Вторым таким регионом была ЮАР в эпоху апартеида. Паспорт использовался во многих ситуациях — от получения пропусков до залога при аренде лодки — и национальность всегда была на первой странице. Более того, вся федеративная структура СССР строилась именно на этническом принципе: союзные республики, автономные республики, области и округа. В каждой из этих единиц была «титульная национальность» — как минимум четыре. Русский народ, не имея своей национальной территории, тем не менее оставался главным, руководящим народом. А ещё были очень малые народы без административных единиц. Таким образом, сортов на самом деле было шесть.
Не знать, что в стране — а значит, среди нас! — живут эстонцы и армяне, марийцы и абхазы, было совершенно невозможно. Историй о национальностях множество: как позитивных, так и негативных. Бесконечные уточнения вроде «инженер-татарин» или «портниха-армянка» были в обиходе. «У тебя муж еврей?» — спрашивали мою маму в роддоме. — «Тебе повезло, евреи заботливые папаши!» Но не раз я слышал от пожилых евреев, что якобы они вовсе не евреи, а усыновленные беспризорники… А сколько было «этнических» анекдотов!
Дискриминация проявлялась не только на государственном уровне, но и в быту. Приведу реальный случай: девочка в пионерлагере говорила, что её мама строго велела дружить только с девочками, чьи фамилии заканчиваются на «-ва» или «-на». Даже фамилии «-берг» и «-штейн» были под запретом, не говоря уже о «-кая» и «-ко». В девятый класс к нам пришла девочка — Эмма Шенберг, румяная курносая блондинка. Классная руководительница спросила её о том, откуда она, кем работают родители, где она живёт, а потом наконец: — А какая у тебя национальность? Бедная девочка, заливаясь краской, прошептала: — Украинка. Мы все молчали, пряча взгляды. Но одна смелая девочка в классе закричала: — Ты чего, подруга, стесняешься? Прямо говори – немка! А вы, Берта Марковна, сами ведь нерусская, почему вы её пытаете?!
Тем не менее, в газетах постоянно поднималась тема дружбы народов: «У нас в бригаде трудятся представители двенадцати национальностей!» — неужели бригадиру не было лень подсчитывать? Разумеется, этническое различие не всегда означает дискриминацию или унижение. Это вовсе не обязательно. Хотя случаи были и такие. Но я хотел бы подчеркнуть другое. Не стоит добавлять к мифу о советском пломбире ещё один миф — о том, что советское общество было «этнически безразличным» (или, как сейчас модно говорить, «ethnic blind»). Чего не было, того не было.