Частью участников протестного движения последних трех месяцев после 4 марта овладело разочарование и своего рода самоедство. Обсуждается поражение движения, осуществляется поиск виноватых. Тактические ошибки в организации протеста, безусловно, имели место, и выводы из них делать необходимо, но они не могли существенно повлиять на настроения и действия десятков и сотен тысяч людей, вовлеченных в исторический процесс.
Что касается плача по упущенной победе, стоит отметить, что никто из «плачущих» не предлагает внятного и реалистичного сценария, в рамках которого эта «победа» могла бы быть достигнута. Здесь проявляется уязвимое, но вполне понятное желание избежать сложных общественных проблем. Если смотреть на вещи серьезно, шансы сокрушить авторитарного монстра за три месяца были ничтожно малы, а те немногие шансы, что существовали, скорее напоминали чудо.
На протяжении всей нашей истории надежда на чудо всегда живет в душе, даже если разум понимает ее безосновательность. Именно это я бы отнес к разочарованию, которое посетило многих в ночь с 4 на 5 марта. Объективный взгляд на достижения короткого периода с 5 декабря прошлого года не дает оснований для уныния. Мы уже живем в другом обществе, с изменившимся отношением к гражданской ответственности и власти; актив протеста увеличился в десятки раз.
Те, кто принял участие в протесте, вряд ли станут сторонниками власти. В Москве Путин, несмотря на все ухищрения, не смог набрать 50%. Спор о том, набрал ли он 45 или 55 процентов по всей стране носит скорее схоластический характер. Жульнический подбор кандидатов и огромное незаконное информационное и финансовое преимущество, которым он пользовался, с лихвой перекрывает любой возможный перевес в цифрах. Очевидно: Путин эти выборы проиграл, и чем дальше, тем более ясным это будет становиться для общества и власти.
Перспективы протеста и изменений в стране зависят не от этих жульнических процентов. Понятно, что нынешний срок Путина – последний. Более того, в самом худшем случае решительный бой с режимом, который должен завершиться победой, начнется летом 2016 года с началом новой кампании по выборам в Госдуму. Тем не менее, есть все основания требовать досрочных выборов как Думы, так и Президента и рассчитывать на успех этого требования.
Этот расчет основан не только на уже упомянутых успехах последних месяцев, но и на оптимистичных оценках будущего протестного движения. Протестные настроения сейчас преобладают среди наиболее активного, самостоятельного и образованного меньшинства, особенно в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге. История нашей централизованной страны, по-моему, подтверждает правило: возникшие в столичных слоях общественные тенденции всегда с определенным запозданием распространяются по другим регионам.
Так было в 19-м веке, в начале 20-го и в его конце. Этот процесс, на мой взгляд, имеет необратимый характер. Убежденных сторонников у нынешней власти крайне мало; большую часть ее поддержки составляют конформистски настроенные люди, большинство которых со временем последует за растущим протестным меньшинством. Этот процесс уже начался.
Важно, что с каждым годом, а вернее, с каждым месяцем, все шире распространяются интернет и социальные сети, подрывающие монополию федеральных телеканалов, сыгравших ключевую роль в квазипобеде Путина, и предоставляющие гражданам инструменты самоорганизации. Замечательным является доклад Центра стратегических разработок «Движущие силы и перспективы политической трансформации России», который заслуживает внимания. Этот доклад, опубликованный год назад, точно предсказал сценарий развития политического кризиса, который тогда был не очевиден для большинства экспертов.
Не буду вдаваться в подробности всех оптимистичных выводов доклада, но следует отметить некоторые демографические тенденции. В ближайшие годы продолжится старение населения России, причем доля пенсионеров вырастет довольно резко, так как на пенсию массово будет выходить поколение послевоенного бэби-бума. Пенсионеры, как наиболее уязвимая группа, негативно настроены по отношению к власти. С другой стороны, в зрелый возраст войдет образованное поколение детей этих пенсионеров, которое пополнит ряды среднего класса.
С учетом общего экономического роста именно эта группа будет все более активной частью протестного движения. Если сейчас протест представляет собой смешанное объединение социальных и гражданских компонентов, то со временем акцент будет смещен в сторону гражданского протеста. Таким образом, нет никаких рациональных оснований полагать, что протестные настроения будут ослабевать. Наоборот, существует множество предпосылок для их роста.
Это понимание показывает бессмысленность противопоставления активного протестного меньшинства и конформистской базы поддержки режима. Именно те люди, которые сегодня поддерживают власть, со временем могут стать противниками. Этих людей не надо отторгать; напротив, их необходимо агитировать.
Дальнейшие действия и формы протеста будут зависеть от планов действий и от методов, которые будут выработаны. С учетом сетевого характера движения, такие предложения обязательно появятся. Однако уже сейчас можно выделить несколько направлений и форм деятельности. Митинги, конечно, остаются важной частью протеста, но рассчитывать на автоматическое продолжение этой практики не стоит.
Многие выходили на митинги с надеждой на изменения через выборы, и эта надежда, похоже, угасла. Митинги 5-го и 10-го марта показали, что новое протестное ядро сформировалось, а периферия пропустила эти события. Ближайшим поводом для массовой протестной активности станет инаугурация нового президента, но должны быть и другие события или требования, которые действительно волнуют людей и вызывают внутреннюю потребность в действии.
Важно, чтобы требования, основанные на широкомасштабных ожиданиях, стали более конкретными. Например, сейчас наблюдатели не имеют права контролировать выдачу бюллетеней, что, по сути, позволяет сохранять фальсификации. Требование предоставить наблюдателям право контроля за выдачей бюллетеней будет гораздо более убедительным и мобилизующим, чем абстрактное требование о реформе избирательного законодательства.
Таким образом, наряду с конкретизацией требований важно также локализовать их, привязывая к конкретным регионам и местностям в рамках региональных и местных выборов. Публичные мероприятия за пределами избирательной кампании не способны изменить систему, поэтому необходимо увеличивать институциональную составляющую протеста.
Это включает использование института выборов, проведение референдумов и организационное строительство, включая самоорганизацию на местном уровне. Важно обеспечить прозрачные механизмы обратной связи и делегирования снизу, что даст участникам возможность влиять на принятие решений. Публичные мероприятия также станут разнообразнее, сочетая как согласованные, так и несогласованные формы протеста, традиционные и креативные.
Очевидная роль искусства в движении приобретает новый смысл; значимыми станут протестные фестивали, концерты и выставки. Массированная сетевая агитация и пропаганда, особенно в духе борьбы, предложенной Алексеем Навальным, будут развиваться и в интернет-пространстве. Новые телевизионные интернет-проекты станут частью общего информационного поля.
Все это направлено на развитие протестного движения, которое, вероятно, будет в значительной степени независимым от действий власти. Путин, похоже, попал в «ловушку Горбачева»: декларируя приверженность демократии и честным выборам, он рискует либо повысить уровень недовольства, либо подорвать систему, осуществляя эти декларации.
Вопрос о сценариях принуждения режима к досрочным выборам остается открытым, и ответ на него покажет время, учитывая как внутренние факторы протеста, так и возможные ошибки власти.