Дорогой Владимир Владимирович,
Ваша должность президента часто становится объектом обвинений, и вы оказываетесь крайним. Именно поэтому я обращаюсь к вам, хотя это письмо, по сути, выплеск эмоций.
29 декабря 2010 года я ехал на работу, будучи женатым и живя в Алтуфьево. Моя работа находилась на Сретенке. В интернете я пользовался ВКонтакте, проверял почту и иногда читали башорг, но на политику мне было наплевать. Моя цель была проста: создать семью, дослужиться до старшего менеджера, а затем стать директором ресторана.
Кто такие Навальный, Удальцов, Пономарев? Они не волновали меня. В тот день, время было около 14:00, и мне нужно было быть на работе к 14:30, но на дороге произошла пробка. Мы стояли, и время тянулось: 5, 10, 15 минут. Двигатели машин уже были выключены, а Садовое кольцо перекрыто. Больше всего меня возмутило, когда с проезжающего кортежа капала грязная жижа на мою только что вымытую машину.
Я опоздал на 25 минут, и моему начальнику влетело за опоздание на совещание. Решив отстоять свои права, я зашел на сайт Генеральной прокуратуры и написал о том, что из-за перекрытого движения я опоздал. Спустя 5 месяцев пришел ответ: никого не задерживали, и, скорее всего, я просто себе это придумал.
Через месяц я увидел машину с мигалкой, припаркованную вторым рядом перед пешеходным переходом, принадлежавшую Генеральной прокуратуре. Из нее вышли водитель и пузатый мужчина, которые пошли пообедать. Это меня взбесило, и я напечатал листовку, которую положил под дворник их машины, а затем выложил в сообществе «Синих Ведерок». Заявление получило 97 комментариев — для новичка это был успех.
Я начал активно участвовать в обсуждениях и, увидев беспредел на дорогах, решил действовать. Я предложил координаторам сообщества устроить охоту на мигалки. Русский Репортер даже написал обо мне статью. Спустя несколько дней напротив моей работы появилась еще одна машина Генеральной прокуратуры. Это снова разозлило меня, и я написал новое заявление, так как они также припарковались неправильно.
Я начал собирать заявления от других автомобилистов на нарушение правил дорожного движения мигалками. Со временем я стал координатором сообщества и начал давать комментарии СМИ, но этого было недостаточно. Я мечтал о порядке на дорогах, чтобы водители соблюдали правила. Вместо этого слышал обвинения в безысходности борьбы с мигалками.
С Петей Шкуматовым мы придумали сайт, на который автолюбители могли бы загружать записи с видеорегистраторов и отправлять заявления в ГИБДД. Все должны были работать автоматизированно, но сайт так и не был создан. Из 1500 нарушителей, на которых я отправил заявления, никто не был оштрафован. ГИБДД лишь вызывало людей для подачи ручных заявлений.
Я узнал о борьбе Димы Терновского с тонированными автомобилями чиновников и договорился о совместном рейде. Тогда я не знал, кто есть кто. На встрече был Илья Варламов, который все время жаловался, когда мы фотографировали машины в мороз. В конце концов, я добился признания ФСО в том, что их сотрудников можно снимать, и Варламов стал моим другом.
В первом рейде я столкнулся с сотрудниками ФСО, и в конечном итоге нас задержали в здании Администрации Президента. Варламов сбежал, а я остался один, всё еще зеленым оппозиционером. Ничего не изменилось, несмотря на то, куда мы писали или где были — реакция была нулевая.
Когда я столкнулся с Виктором Кирьяновым, мне позвонил Петя Шкуматов, сказав, что нас ждут в Департаменте Обеспечения Безопасности Дорожного Движения. Я познакомился с главой ГИБДД Москвы Александром Ильиным, и хотя спор не имел смысла, контакт был налажен. Я начал участвовать в пикетах, возмущаясь, стоял с плакатом перед Госдумой.
Наша работа с Димой Терновским по поводу тонированных автомобилей и до сих пор не принесла плодов. Нам прямо сказали, что без воли власти изменить что-либо почти невозможно. Я думал, что, может, стоит просто разбивать мигалки бейсбольными битами. На тот момент у меня было столько контактов, что я мог спокойно ездить по встречке без последствий.
Я успокоился и начал бороться с пробками, активно обращаясь во все инстанции с предложениями по улучшению ситуации. Реакция была предсказуема. Вдохновленный поводом, я отправился в Химкинский лес, узнав, что там происходит нечто важное. Я прибыл на место и увидел хаос: сгоревшие машины, охранники, которые не позволяли нам снимать.
Я был не один, и в разгаре борьбы с охраной, меня начали бить. Мы попытались остановить работу, но это вызвало только новое насилие в ответ. Что-то мы смогли сделать, но ситуация оставалась напряженной. Все наши усилия в Химкинском лесу обернулись противостоянием, и последствия этой борьбы были тяжелыми для нас всех.
8 мая я впервые был задержан омоновцами, когда пытался защитить Сергея Удальцова во время схода. В автобусе мы познакомились с новыми людьми и поняли, что бороться за правду станет еще сложнее.
