В один из первых дней после того, как меня «подняли на зону», ко мне подошел кавказец. На табличке было написано «Нариман Османов».
— Дагестан? — спрашиваю.
— Ну почти, — улыбается он. — Аварец из Азербайджана. Потом отворачивается, отходит, и, глядя в другую сторону, говорит: «Вокруг тебя только «козлы» (те, кто работает на администрацию — АН) и стукачи. Каждый твой шаг фиксируют. Не верь ни одному слову. И даже если я буду вслух говорить «да», это значит «нет» и наоборот.” И пошел.
— Ни хера себе, — сказал я, почесав голову. В общем-то, ничего другого я и не ожидал, но выглядело так, будто человек реально рискует, рассказывая мне все это.
— Ни хера себе, — подумал я второй раз, когда адвокат рассказал о том, что Нариман и другие бывшие зэки ИК-2 дали интервью для большого фильма «Дождя» о том, что происходит в моей колонии. У меня действительно «тюрьма в тюрьме», и изоляция такова, что я знаю почти ничего, кроме того, что касается меня лично. От чего-то я просто в шоке. Например, от истории о том, что парикмахера избили за разговор со мной. Мы с ним реально перекинулись парой слов. Я еще подумал, куда он пропал? Над чем-то посмеялся. Оказывается, «больной туберкулезом», который лежал на соседних нарах, был только постановкой, чтобы меня напугать.
Ха-ха. Отлично помню этот момент. Мне сказали: «У него открытый тубик, как бы тебе не заразиться», а я подумал: «Да вообще пофиг после «Новичка», лишь бы кашлем не мешал спать». Ну а в целом, что тут сказать. Я понимал, что примерно так всё и будет. Не забывайте, что мой младший брат Олег отсидел 3,5 года по этому же делу. Я и сам не с луны свалился, знаю, как устроены вещи в нашей стране.
Ясно, что все это устраивает Путина. Почерк психологически нездорового человека, упивающегося властью и с проблемами в области зацикленности на сексуальных ориентациях, тут явно просматривается. Да и любой, кто хоть немного понимает, как устроена тюремная система России, это подтвердит.
У меня тут даже камеры выводятся не только дежурному по колонии, но и в управление, и в Москву. Мне шерстяные носки со склада не могут выдать без согласования с Москвой, а тут такое. Надеюсь, что когда-то на путинском Совбезе обсуждали фото моих трусов, так теперь докладывают о секретных данных с камеры, установленной в туалете барака 2 отряда ИК-2.
Почему я обо всем этом не писал? Думаю, вам и так хватает новостей тюремной жизни. Ну, русская тюрьма, да. Мне-то еще гораздо легче остальных. Действительно, тут главное — на провокации не поддаваться. Так что за меня не беспокойтесь, разберусь со всем сам.
Мне интереснее с вами «Умное голосование» организовывать, чем на тюрьму жаловаться. А про тюрьмы в России надо говорить не на моем примере, а вообще. Беззаконие, убийства, бесчеловечные фашистские пытки здесь давно стали нормой. И мне, повторюсь, гораздо легче, чем многим другим.
Но посмотрите интервью. Это познавательно о мерзости кремлевской власти. С Нариманом мы общались: то я ему подмигну, пока никто не видит, то он мне тайком покажет ✊. Это сильно поддерживало, особенно на пике голодовки. Так что сегодня, Нариман, возвращаю тебе твое ✊. Спасибо, брат.