В тридцатые годы прошлого века в России, точнее, в СССР, особенно любили вспоминать о кровавых репрессиях царских времен. Николай II был Кровавым, дело декабристов вызывало ужас, лейтенанта Шмидта расстреляли, а столыпинские галстуки и пугачевская казнь оставили незаживающие раны. Даже Пушкин и Лермонтов, как известно, стали жертвами царского режима, а их роковые дуэли так удачно совпали со сталинским террором. Это стало ноу-хау: одной рукой воздвигали монументы невинно умученным, а другой – умучивали невинных в масштабах, многократно превосходящих все кошмары царизма.
Сегодня, конечно, масштабов тех нет. Но ситуация повторяется: с одной стороны, построена Стена скорби, сконструированная Франгуляном. Представители московских властей, вложившие немалые средства в этот монумент, открыто заявляют: это наш ответ на вечные вопросы об осуждении сталинизма. Осуждаем, чтим погибших и так далее.
А с другой стороны – продолжаются репрессии, хоть и в виде домашнего ареста, по «театральному делу» с обвинениями абсолютно абсурдными. А что уж говорить о ситуации в стране в целом, показывает дело историка Дмитриева, обвиненного в распространении порнографии лишь за то, что фотографировал свою приемную дочь, причем никому этих снимков не показывал. Для исследования обстоятельств сталинских расстрелов и увековечения памяти жертв Дмитриев сделал больше, чем все современные историки вместе взятые. И в день открытия Стены скорби он находится за решеткой, так что это скорбь и по нему.
К Соловецкому камню в канун Дня памяти жертв политических репрессий 29 октября пришло больше народа, чем в предыдущие годы. Но системе до этого дела нет, ей все равно, какие памятники ставят и что говорят рядом с ними. Она сама является огромным памятником Сталину – нерушимой стеной скорби, цинизма и насилия.
Состояние населения сегодня хуже, чем 80 лет назад: тогда они больше боялись и меньше знали, не понимали, чем всё это кончится. А сегодня все понимают, но все еще лежат, как тот Соловецкий камень, под которым, сколько крови ни текло, он все равно не сдвинется. Так зачем же ставить памятники и тратить деньги, если мы сами – идеальный и абсолютный памятник, непроницаемая стена и лежачий камень, которые так наглядно гармонируют друг с другом?
Может, думаю я, ужасаясь сам себе, и вправду стоит потратить эти деньги на помощь инвалидам? Это бы хоть как-то изменило ситуацию к лучшему и выглядело бы не так цинично, как воздвигать стены скорби и продолжать всё то же самое.