«Настоящий истец перед этим судом — цивилизация. Но суд утверждает, что люди на скамье подсудимых ответственны за свои поступки. Принцип уголовного права в любом цивилизованном обществе одинаков: каждый человек, поставляющий смертоносное орудие преступления – виновен», – звучит в фильме «Нюренбергский процесс».
В данном контексте не следует заострять внимание на личности Михаила Горбачева. В конечном счете, мне безразлично, как он закончит свои дни – на виселице, в тюрьме или в своей постели. Это не кровожадность подталкивала его к действиям, а простая служебная необходимость.
Мы живем в стране, где политическая конкуренция отсутствует, суды служат исполнительной власти, а чиновничество пропитано коррупцией. Безусловно, в истории КПСС были генсеки с худшими заслугами, однако мне неинтересно выяснять, кто из них был хорошим, а кто плохим. Пусть об этом судят сами члены КПСС. Моя задача заключается в том, чтобы установить простую истину, которую мир упорно отказывается признать: коммунистический режим был преступным. Вследствие этого любой генеральный секретарь ЦК КПСС, будь он хорошим или плохим, является убийцей.
Пример Сталина, безусловно, подтверждает это, но именно пример Горбачева помогает понять истинное значение. Как в фильме «Нюренбергский процесс», главной фигурой драмы оказывается не нацистский монстр, а либеральный министр юстиции, кумир интеллигенции, который создал самую демократическую конституцию Германии. Пожизненное заключение именно такому человеку необходимо немецкому обществу, чтобы осознать свое участие в преступлениях режима.
Обвинения, которые я выдвигаю против Горбачева, очевидны: массовые убийства в Тбилиси 9 апреля 1989 года, в Баку 20 января 1989 года и в Вильнюсе 13 января 1991 года. Оставим в стороне прочие события: Афганистан, Чернобыль, Карабах. Давайте сосредоточимся на трех неопровержимых преступлениях, вина Горбачева в которых давно доказана.
Мои обвинения не являются пустыми словами. Я представил в суд 150 страниц доказательств: результаты расследований парламентских комиссий и правозащитных организаций (Human Rights Watch, «Мемориал», «Щит»); секретные документы из архива Горбачева, фотографии, видеозаписи. Множество свидетелей готовы дать показания против него, включая бывшего президента Литвы Витаутаса Ландсбергиса. При беспристрастном разбирательстве мы сможем доказать вину Горбачева. Однако именно беспристрастного разбирательства современный мир не желает допустить.
К сожалению, российская интеллигенция активно критикует меня. Как будто не было всей этой мелодрамы в отношениях с Горбачевым, которому изначально воздавали должное как реформатору, а затем разочаровались, именно после событий в Тбилиси и Вильнюсе. Вспомним полумиллионную демонстрацию в Москве в марте 1991 года, протестовавшую против расправы в Вильнюсе. Теперь же никто не утверждает, что Горбачев невиновен; лишь говорят о необходимости более широкого взгляда на его роль в истории.
Но речь не о роли в истории, когда дело касается уголовных преступлений. Я не удивлен. Мои критики, возможно даже подсознательно, не хотят того, чего хочу я: ясности в вопросах преступлений коммунизма. По нюренбергскому счету, не только Горбачев несет ответственность.
Запад не лучше. Все началось с его визита в Лондон на роскошное празднование своего дня рождения: гала-концерт в Альберт-Холле, звездный состав и восхваляющие отзывы прессы. В то время, когда его коллег-диктаторов свергали и бомбили, весь западный истеблишмент с радостью окружил советского «реформатора». Говорят, что британское правительство даже настаивало на присутствии королевы, но, к чести Ее Величества, ее там не было.
Тем не менее, мои адвокаты подали прошение о его аресте, но английское правосудие не справилось с нагрузкой. Судья Викхам приняла решение, основываясь на телефонных разговорах с британским МИД, который заявил, что Горбачев находится с «особой миссией». Однако, что это за секретные переговоры? Если информация была искажена, это серьезный скандал.
Теперь, казалось бы, это сенсация для прессы, но она не проявляет интереса, так как дело касается «Горби», для западного истеблишмента это священная корова. Власти пытаются выиграть время, чтобы Горбачев успел уехать. Апелляционная инстанция назначила слушание лишь на пятницу, несмотря на срочность вопроса. На мои запросы о «особой миссии» ни МИД, ни российское посольство не ответили. Сам Горбачев исчез, даже после двадцати лет отрицания своей вины.
Если он действительно невиновен, то это его шанс восстановить свое имя. Явиться в суд и ответить на обвинения должно стать для него делом чести. Но, как показывает практика, это не характерно для генсеков КПСС. Я уверен в его виновности, поэтому он, вероятно, пытается скрыться, предоставляя дипломатам и бюрократам возможность затянуть дело.
Моя цель в общественной жизни на протяжении многих лет – расследование преступлений КПСС и КГБ с точки зрения Нюренберга. И если мы действительно собираемся это сделать, нам необходимо рассмотреть и преступления Горбачева. В нюренбергских принципах нет сроков давности или иммунитета – ни за «особую миссию», ни за «роль в истории». Здесь действует уголовное право: каждый человек несет ответственность за свои действия.
Прежде чем говорить о заслугах как смягчающих обстоятельствах, мы должны услышать вердикт: виновен ли он? А прежде чем простить, необходимо услышать покаяние. Как справедливо заметил мой друг Эдик Кузнецов: «В свое время я нашел формулу, адекватно решающую вопрос о награде за благое деяние и наказании за преступление». Нацистские коллаборанты в лагерях говорили: «Да, я расстреливал, но в 43-м спас еврейского мальчика». Так, за спасение положена медаль, а за расстрел – на виселицу.
В нашем мире нет абсолютных злодеев или святых, и трудно сказать, как бы мы поступили в критических ситуациях. Большинство людей не хотят верить в собственные злодеяния, поэтому мы изображаем тех, кто их совершает, монстрами. Если бы были только монстры, моральное значение их деяний было бы сравнимо с землетрясением. Но мы обязаны учиться на своем опыте, чтобы избежать повторения ужасов прошлого.
Каждый из нас, современников, несет ответственность за произошедшее. Этот момент остается слишком неуловимым; мы не желаем видеть, что путь к преступлению состоит из малых компромиссов. Наш долг перед памятью миллионов безвинно убиенных заключается в понимании этого и стремлении стать лучше. В противном случае их гибель останется бессмысленной.