В Петербурге на прощание с писателем и почетным гражданином Даниилом Граниным присутствовал министр культуры Владимир Мединский, который три года назад публично обвинил Гранина во лжи и отказался извиняться. Тогда писатель напомнил, что во время блокады Ленинграда партийное руководство города, включая первого секретаря обкома ВКП (б) Андрея Жданова, не испытывало проблем с питанием, в то время как в голодающем городе функционировал кондитерский цех, где для начальства выпускались ромовые бабы — факт, подтвержденный численными документами.
Мединский в эфире назвал это «враньем», а когда разразился скандал, он категорически отказался извиняться. Его пресс-служба начала утверждать, что слова в адрес Гранина якобы «вырваны из контекста и исказили смысл». Сам Мединский заявил, что звонил Гранину, и во время телефонного разговора они «разрешили все вопросы», установив «полное взаимопонимание». Однако Гранин воспринял это «взаимопонимание» несколько иначе, отметив, что звонок имел место, но принести извинения для министра, похоже, оказалось непосильной задачей, поэтому была использована формулировка о неправильном восприятии слов. «Такие заявления министра происходят от невежества», — добавил он.
Тем не менее, это никак не помешало г-ну Мединскому не только прийти на прощание с Граниным, но и произнести пафосную речь. Возникает вопрос: стоит ли говорить о недостатке стыда или совести у министра? Можно ли оскорблять его подозрениями на наличие этих качеств? Сравнение с героем знаменитой «Тени» Евгения Шварца — Цезарем Борджиа — как никогда уместно. Помните, он хотел нравиться всем и был рабом моды, которая приводила его к крайностям. Когда в моде было загорать, он загорел до такой степени, что стал черным, как негр. А когда загар вышел из моды, он решился на операцию, пересадив кожу из-под трусов — единственное белое место на его теле — на лицо. С тех пор он стал чрезвычайно бесстыден, и пощечину называл просто «шлепком». Кажется, это вполне может описать наш случай.