21 января неожиданно ушла из жизни Любовь Захарченко. Стойкий оловянный солдатик обрывал крапиву, руки покрыты волдырями, а окружающим почему-то было непонятно, с кем и с чем она воюет, какую беду хочет отвести…
С корнем рвал, она росла за спиной. С кровью рвал, да зеленела стеной… Уж ни сына, ни меня не спасти, хоть от внука ту беду отвести.
Первая ее профессия — прокурор. Этим многое сказано. Хрестоматийный государственный обвинитель, во всяком случае, смородина звучит как обвинение… самой себе, своему поколению, той машине, деталью которой она являлась. Вы можете себе представить защитника закона в государстве, которое смело можно назвать беззаконным? А что такое тоталитаризм, как не диктат режима — закону? Сад мой, дом мой, моя кровь, моя боль…
При всем вышеизложенном Захарченко умудрялась сохранить в себе такую степень романтической дури, что иногда диву даешься… Не девчонка, голова которой забита белым плащом с кровавым подбоем, а человек, выживший и переживший. Впрочем, что интересно, в ней жили два лирических персонажа: один — тяжело и болезненно чувствующий несовершенство белого света в его социальных коллизиях, и другой — просто чувствующий — трещотка, хохотушка, не особо балованная жизнью, но умеющая смотреть на собственные проблемы с весьма ядовитым юморком.
Я вообще не понимаю, откуда у нее взялось трое детей — для того, чтобы приблизиться к этакой язве, мужчина должен быть не на шутку храбр. Иногда казалось, что она абсолютно самодостаточна, и неясно, с какого же убытка болит у нее душа, и отчего вдруг этой душе так необходим неясный пустячок.
Железный Феликс на поверку был взбалмошным лириком с немереным количеством тараканов в голове, увенчанной алым бантом. Господи боже ты мой, как суетлива и тороплива наша жизнь: она жила в одной остановке метро, а я совершенно никогда не успевала купить ей пломбира. А она еще каждый раз начинала телефонный разговор словами: «любимая, тебе опять некогда?» На мое «да» Захарченко не обижалась, ну не на меня же в самом деле ей расходовать свой драгоценный творческий яд, ему найдется применение в другом месте.
Все это было написано о ней несколько лет назад, и слушатели продолжают просить «Черную Смородину» и «Мешали нам», и Любки вдруг в понедельник не стало… Как больно! Но где-то, на каком-то облаке, ей все-таки будет хорошо. Любовь Захарченко. Светлая и долгая память.