Мой коллега Александр Мельман выразил недовольство в адрес либеральной критики, которая не приняла сериал «Бесы». Не могу не отметить, что его эмоции были сильными, если судить по резким высказываниям: «Бесы» либеральной критики», «И пусть улюлюкают, квакают, тявкают. Как это мелко, бесы!». Особенно меня поразил вскрик: «Вы не поняли. А Достоевского вообще понимаете? Когда последний раз открывали? А „Бесов“ вообще читали? Умишком коротки. У вас, как у павловской собаки, слюна выделяется лишь на нужные сигнальные прибамбасы». Ну хорошо, мы, собаки Павлова, лягушки-квакушки, улюлюкающие либеральные бесы, у нас умишки короткие и мелкие. Из этих утверждений можно сделать вывод, что у вас, коллега, не умишко, а ум, к тому же глубокий и длинный. Так покажите же его длину и глубину… Мастер-класс Мельмана оказался исчерпанным одной фразой: «На самом деле это очень хороший фильм, точный, достоевский». Поскольку автор не рискнул (или не смог) углубиться в суть сериала, не говоря о сути романа, позвольте мне сделать это самостоятельно.
Николай Ставрогин, согласно версии Владимира Хотиненко, коллекционировал бабочек и избегал свиней. Глава ВГТРК Олег Добродеев высоко ценит Достоевского, особенно его «Бесов», не одобряет «болотных» и уважает простой народ. Кинорежиссер Владимир Хотиненко два года назад экранизировал биографию автора любимого романа Олега Добродеева, где патриотически ориентированный Федор Михайлович крепко поспорил с западником Иваном Сергеевичем. Все это стало основой мини-сериала «Бесы», показанного аккуратно ко дню выборов в Украине на телеканале «Россия 1». Это не означает, что сериал специально готовился к определенной дате. Побудительным мотивом для телевидения стали уголовные процессы над «болотными» – Удальцовым и другими, а также протестные голоса интеллектуалов в защиту тех и других. «Это нам урок», – говорит в своем кругу телезрителей тайный орденоносец Владимир Соловьев, имея в виду кровь, пролитую в Украине и ее разорение. То же самое утверждает Владимир Хотиненко, но в художественной форме, опираясь на авторитет классика. Фабула романа довольно причудлива и сложна – без внимательного вчитывания в толстую книгу не разобраться. Спасибо автору экранизации: он ввел в повествование фигуру следователя из Санкт-Петербурга по имени Горемыкин. Горемыкин помог. Будучи человеком докучливым, он доискался, кто чей родственник, кто на ком желает жениться. И кто кого желал бы погубить. А также, кто кого, на самом деле, убил, а кто повесился по собственному желанию. Мерно распутываемые события оживляются истериками персонажей. Так, что можно подумать, будто все эти провинциальные бунтари просто больные люди. Первой сорвалась хромоножка Лебядкина. За ней последовали оба Верховенские, Ставрогин, Лиза и сам губернатор Лембке, на которого в конце концов рухнула горящая крыша. Приступы неистовства посетили едва ли не всех героев. И надо сказать, без поехавших и горящих крыш было бы совсем скучно. А так… какое-никакое разнообразие. Истерика Ставрогина произвела чрезвычайный эффект; его смех вышел инфернальным под стать самому герою. Под стать всему тому, что происходит на экране – суицидный комплекс Кириллова, суетливые хлопоты младшего Верховенского, пожелавшего разрушить российскую империю, сходки, заговоры, юродствующий Лебядкин, настырное полнолуние, низкие облака, страстный танец с коленцами меж свиней того же Верховенского… Над всем этим витает загадочная душа Ставрогина, неформального вождя грядущей революции. Экран то и дело протыкает указательный палец Владимира Хотиненко: вот до чего довели маленький городок кучка бездельных, безбожных хипстеров ХIХ века и благодушная, расслабленная власть!
«Указательного пальца», по мнению автора экранизации, оказалось мало; он счел нужным присовокупить изысканную метафору, подсказанную то ли Набоковым, то ли Прохановым. У Ставрогина за плечами выросли крылья бабочки. Он стал бабочкой в собственной коллекции. Но такой грозной, зловещей бабочкой – бабочкой-орлом, бабочкой-стервятником. Не в пример таракану-Лебядкину. Когда развязка наступила, и все смерти уже случились, а коллекция цветастых насекомых оказалась выброшенной во двор, несмелая курица подобралась к ней и склевала всю эту иссохшую красоту. Тут почему-то вспомнился басенный припев из «Обыкновенного чуда»: «А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк, А за ней воробышек прыг-прыг-прыг-прыг, Он ее голубушку шмяк-шмяк-шмяк-шмяк». Это такой вульгарный, приземленный комментарий к судьбе Ставрогина. Хотиненко же, вероятно, имел в виду нечто другое. Вот вам, эстетствующие ставрогины, урок: «Красота не спасет мир. Скорее, его добьет, разъест изнутри». А может, ни о чем таком он и не подумал; просто у него это вырвалось.
У Достоевского «вырвалось» другое. Не одна только насмешка над идеей революции. И не только ужас перед лицом омертвевшей веры и разрушенного государства. Писатель также ужаснулся кошмару того государства, которое возникнет на обломках самодержавия. Он ужаснулся цельнометаллической государственности, что спроектировал его герой Шигалев. Именно этот теоретик сделал признание: «Выходя из идеи безграничной свободы, я заключаю ее безграничным деспотизмом». Идея эта нашла свое почти идеальное воплощение в сталинизме. И ведь до сих пор ищет, судя по тому, что сейчас происходит в России. Хотиненко шигалевские мотивы «Бесов» деликатно обогнул. Да и самого Шигалева бесцеремонно исключил из числа действующих лиц своего фильма.
Сериал «Бесы», разумеется, провокативная вещь, к тому же – с неконтролируемыми смыслами. Телезритель, отсмотрев четыре серии, может начать размышлять… А что, если бы на месте Ставрогина оказался человек с более устойчивой психикой, пусть и не такой красавец, как артист Матвеев… А рядом с ним – политтехнолог Петруша Верховенский, типа Дмитрия Киселева, так, может, все бы и вышло, как замышлял Шигалев… «Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать». (Прочитал ли эти строки мой бывший коллега и догадался ли он, что Ставрогин повесился не только по причине совращения Матреши, но и в виду ужаса перед грядущим уничтожением девяти десятых человечества?) А может, все еще и выйдет, по Шигалеву? Да и, по Хотиненко, не исключено. Если в романе Даша, сошедшаяся со Ставрогиным, не смогла родить ребенка (был выкидыш), то в сериале она благополучно разрешилась от бремени, переехала в Швейцарию, в кантон Ури, где ее с пятилетним малышом и навещает самый непоседливый бес революции – Петруша Верховенский. И сам собой напрашивается заключительный титр: «Продолжение следует».