Заметьте, не я это предложил… На прошлой неделе мне предложили стать экспертом по теме алкоголизма. И, должен признаться, я действительно разбираюсь в этом вопросе. С одной стороны, я люблю выпить и знаю в этом толк, с другой — проработал психиатром и некоторое время — наркологом. Я лечил алкоголиков кодированием, и, надо сказать, не безуспешно. Так что я знаю эту тему с двух сторон.
Поводом для разговора являются планы упразднить вытрезвители, запретить продажу спиртных напитков после 22 часов и вернуть ЛТП. Но обсуждали мы не только это, а много других аспектов. Предполагая, что большая часть нашего разговора не войдет в программу, я, тем не менее, не ожидал, что не войдет практически ничего. Но если так, то не пропадать же сказанному, уже оформившимся мыслям. Пускай летят на все четыре стороны.
Борьба с алкоголизмом в нашей стране длительная и, по сути, бессмысленная. Дураку ясно, что всевозможные запреты действуют лишь на тех, кто и так соблюдает закон. Любые запреты можно обойти, особенно когда душа горит. В Норвегии, где есть строгие запреты, обойти их невозможно. Но это Норвегия, страна с высоким уровнем жизни.
В аббревиатуре ЛТП главная буква «Т» — «трудовой», т.е. практически бесплатная рабочая сила. Никогда не функционировала первая буква «Л» — лечебный, и последняя буква «П» — профилакторий. В ЛТП люди пили и, выходя оттуда, продолжали пить. О какой борьбе с алкоголизмом может идти речь в государстве, где водка с именем вождя страны — самая популярная и доступная? Назовем его просто вождем. Интересно, получает ли он хоть копейку с бутылочки? Сколько же за 12 лет накапало! И ведь еще прибавится за следующие 12. Где-нибудь это вообще возможно?
Основная масса населения пьет от неустроенности, ведь ей плохо: нечем себя занять, просто не сводятся концы с концами. Они пьют от несправедливости, с которой сталкиваются ежечасно. Как написал поэт Орлуша: «потому что холодно». В Гваделупе, где тепло круглый год, рабы пили ром, чтобы залить свою горечь. Но мы не рабы? Или все-таки рабы?
Ром там был запрещен, когда Гваделупа была колонией. Однако, как только она стала свободной, запреты сняли. И вот, я видел троих парней, распивающих 55-градусный ром на улице, не закусывая. Жарко ведь! Это, наверное, их способ залить свою генетическую память. Гваделупцы, между прочим, могут дать фору в употреблении крепких напитков.
Между нами и чернокожими больше общего, чем хотелось бы думать. Алкоголь — это доступный антидепрессант и транквилизатор. Он спасает, когда плохо на душе и сердце. Это своего рода «внутренняя эмиграция». Я знал художников, которые спивались в 80-х, и всем казалось, что им конец. Но, как только появилась востребованность, многие из них бросили пить и стали работать.
Алкоголизм — это прежде всего социальное заболевание. Когда я узнал о «рокировке», проведенной с цинизмом, я выпил. Убежден, так поступила большая часть населения. Борьба с алкоголизмом — это фальшь и ложь, как и всё остальное, что спускается сверху. Мы все это проходили не раз.
Важно, что желание лечиться должно исходить от самого пациента. Если это социальная болезнь, то и желание вылечиться должно быть у людей. Приведу примеры из своей советской медицинской практики. На четвертом курсе я попал в Центр отравлений в Институте им. Склифосовского. В приемном покое висело механическое табло со списком химических веществ, которые советские граждане пили, чтобы уйти из жизни или просто разнообразить её. Список был огромным и постоянно пополнялся.
Я вошел в первую палату отравившихся. За столом сидели пациенты в розовых пижамах с надписью «Минздрав», которые через несколько минут начали пить — у них был спирт. Это была бригада, нашедшая бутыль метилового спирта. Противоядием был этиловый спирт, который приносили жены. А в другой палате лежали «голубые» — не те, о которых можно подумать. Это были любители морилки для древесины, она была синего цвета, и их кожа постепенно окрашивалась в голубой цвет. Такие примеры, как грустные, так и забавные, можно привести много.
Это было время ограничений на продажу алкоголя. Будьте здоровы и держите себя в руках.
