Вызу – это маленький посёлок в Эстонии на берегу Балтийского моря, где семь лет каждое лето мои родители снимали часть домика и жили там с моим маленьким сыном и собакой-таксой. А я приезжал туда на свой большой психиатрический отпуск.
Утром 19 августа 1991 года к нам в дверь громко постучала хозяйка – эстонка Майя. Она была испугана и на плохом русском что-то громко говорила со слезами на глазах. Из её слов ничего невозможно было понять, кроме одного – в Москве что-то случилось очень серьёзное. Майе нас было очень жалко.
Я побежал в местное кафе за новостями. Кафе было открыто вне расписания и было битком. Все собрались у телевизора. Там показывали балет. Водку и пиво брали друг у друга, не считая денег. Слово «переворот» стало ключевым. В воздухе витали догадки и предположения. Информацию узнавали из «Голоса Америки» и других «вражеских» станций.
Рано утром 20-го я уже был в Москве. Таксист не хотел ехать в Тёплый Стан – всё было оцеплено. Пришлось ехать на метро. Дома я сел рисовать картинки. Жена боялась и ругалася. Тогда я сотрудничал с газетой «Россия», где у меня была своя рубрика «Политлубок Андрея Бильжо». Редакция располагалась в Белом доме. Еду туда. Автоматчики, увидев картинки, с фразой «мы вас знаем», пропускают меня.
В редакции быстро множат картинки, ставя в угол логотип газеты. Картинки превращаются в листовки, которые выбрасывают из окон Белого дома. Я взял пачку листовок с собой и отправился на метро в журнал «Столица», для которого тоже тогда рисовал. По дороге бросал листовки в вагоны поезда метро и прятался за колонну. Это было сумасшедшее приключение.
В эти же дни мне предложили работать в «Коммерсанте», где я проработал 15 лет.
Совсем недавно я вернулся из Эстонии. Я был один день в посёлке Вызу и зашёл к хозяйке Майе. Ей уже 81 год, и она плохо слышит. Кафе по-прежнему стоит на том же месте. Эстонец-бармен, работавший в кафе тогда, в 1991 году, до сих пор за своей барной стойкой.
После путча связи с Эстонией были нарушены. Летом 1992 года мы жили на даче под Москвой, на которой давно не были, так как жили в Эстонии. Холодным августовским вечером мы затопили буржуйку. Утром в шесть часов нас разбудил сосед с криком «Пожар!». Мы выбежали из дома в чём были – то есть ни в чём. Через минуту крыша рухнула на наших глазах. Мама, папа, мой сын и собака-такса наблюдали за происходящим. Папу увезли с обширным инфарктом в город Клин. От дома остался только фундамент и два разорванных газовых баллона. История страны без спроса вмешивается в личную жизнь.
Я нарисовал портреты членов ГКЧП для «Коммерсанта» к какому-то годовщине путча. Все оказались очень похожими, но я их на всякий случай подписал. Память человека очень коротка.
Еду в троллейбусе «Б» по садовому кольцу. Живу на Смоленской. В «Коммерсанте» мне дали денег на квартиру на пять лет. Я гасил сумму частью своей зарплаты и эксклюзивным договором. Троллейбус разворачивается над тоннелем под Новым Арбатом и проезжает мимо обелиска трём погибшим под танками парням. Троллейбус полупустой, но один немолодой человек стоит и смотрит в окно на обелиск. Он стоял и до этого, глядя в сторону тоннеля, держа руку на поручне, закрывающую лицо.
Когда троллейбус подъезжает к остановке, мы оказываемся у выхода вдвоём. Я посмотрел на немолодого человека. Это был Крючков, член ГКЧП, в прошлом начальник КГБ.
Сразу после путча в журнале «Столица» все были на подъёме. Все обсуждали происходящее, ставшее историей. Если бы тогда кто-нибудь сказал, что через 9 лет президентом станет полковник КГБ, а потом генералы КГБ будут мэрами и губернаторами – все бы сочли этого человека сумасшедшим. История непредсказуема. Будьте здоровы и держите себя в руках.