Для меня эта первая мартовская неделя необычна. Сталин умер в день рождения мальчика Бори, который жил в огромной коммунальной квартире на Домниковской улице, проходившей от площади Трех вокзалов к Садовому кольцу. Этот дом стоит до сих пор, хотя улицы Домниковской уже нет – теперь это проспект Сахарова. Но дом все еще существует.
Родители Бори были сильно расстроены, но не из-за смерти Сталина. Они переживали, что Сталин украл день рождения их сына – Борин праздник. Теперь, как думали родители, 5 марта станет днем траура. К счастью, этого не произошло. День рождения моего отца – 6 марта, так что Сталин мог бы забрать и его праздник. К моменту смерти Сталина он уже прошел всю войну, в том числе Сталинградскую битву, на танке Т-34. Дед моего отца погиб в Норильском лагере: стране нужна была квалифицированная рабочая сила, особенно на Севере. Мой отец не знал о судьбе своего родителя, и я сегодня осведомлен гораздо больше.
Я посетил Норильск дважды и увидел, в каких условиях жил мой дед. Он провел там семь лет, не зная, что происходит с его тремя детьми в Москве. Мой дед был моложе меня, когда Сталин ушел из жизни. На момент смерти Сталина моя мама была на шестом месяце беременности мной. Ее отца расстреляли в 1937 году, но она тогда не знала об этом. Ее мать, моя бабушка, находилась в Акмолинском лагере для жен изменников родины, известном как А.Л.Ж.И.Р. Моя мама, будучи беременной мной, собиралась на похороны Сталина. Ей было 30 лет. Сейчас ей 90. Если бы мама не была заперта дома своей свекровью, она могла бы пойти на похороны, и тогда могло бы не быть меня.
Муж сестры моей бабушки, узнав о смерти Сталина, выпил стакан водки, перекрестился и сказал: «Слава богу, умер этот рыжий черт». Папин день рождения отмечали всегда 8 марта, что стало постоянной темой для шуток. Рано утром 8 марта я покупал букеты абхазской мимозы для бабушки и мамы. Шарики мимозы были маленькими и лысые, размером с пшено. Сегодня, видя мимозу в Италии, я понимаю, что шарики должны быть большими и пушистыми. А та советская мимоза выглядела потрепанной и больной – для меня она стала символом 8 марта.
Помню, как я возвращался домой рано утром на метро с двумя букетами мимозы. Я рано встал, съездил за цветами в центр и вот возвращался. В пустом вагоне, кроме меня, ехал еще один гражданин, который спал. Гражданин был сильно пьян, и это было загадкой, как ему удалось так напиться. Он лежал на сиденье, предназначенном для троих, полностью усыпанный цветами: они были на его груди, голове, ногах, на полу и в изголовье. Большой букет, видимо предназначенный любимой, рассыпался на составляющие. Это было одновременно смешно и грустно.
На конечной станции я вышел, а гражданин уехал в темноту, весь в цветах. «Спи спокойно, дорогой товарищ», – пошутил я мысленно. В Москве мне как-то позвонили с популярного радио и спросили: «Андрей Георгиевич, вы отмечаете советский праздник 8 марта?» Я ответил, что не вижу в этом празднике советского начала. Вскоре журналист перезвонил, извинился и рассказал про Клару Цеткин и Розу Люксембург, после чего сам решил отмечать этот международный праздник. С праздником вас, с 5 марта всех, а с 8 марта – исключительно женщин. Будьте здоровы и держите себя в руках. И, конечно, представлю вам изображения генералиссимуса.
