«А вы, козлы, чего ожидали? Что будете трусливо и тупо прятаться по щелям, а правосудие вдруг появится? То, что с вами делают прокурорско-судейские мерзавцы, считайте заслуженным наказанием за вашу трусливую подлость и нерешительность. У таких, как мы, россияне, такое «правосудие» и должно быть».
Эти слова Юрия Мухина из книги «За державу обидно» напоминают о том, как миф о неприкосновенности судей был развеян в Вологде. В несколько недель федеральный судья, управляя своим автомобилем, демонстративно нарушал правила, мчась мимо поста ГАИ на повышенной скорости, делая «полицейский разворот» на двойной сплошной. И каждый раз, показывая судейские «корочки», наслаждался реакцией гаишников, которые ничего не могли предпринять против него.
Под Новый Год, когда гаишник остался на посту один, судья вновь подъехал и начал доставать его, когда тот очищал от снега крыльцо, используя совковую лопату. «Ну, что ты мне можешь сделать, гаишный недочеловек?» — ехидно осведомился судья. «Что сделаю? А я тебе сейчас штраф выпишу», — ответил гаишник, раскрепощённый после недавнего застолья с коллегами, и с размаху ударил лопатой по лобовому стеклу. В результате стекло покрывалось трещинами, но устояло, оставив вмятину на месте удара.
Судья, протрезвев, спросил: «Я могу поехать?» «Езжайте», — вежливо ответил гаишник, добавив при этом про матушку судьи и его ближайших родственников, высказав удивительную осведомлённость в вопросах интимной жизни. Никаких последствий для гаишника не последовало, а судья впоследствии стал проезжать пост на скорости менее 40 км/ч. Эта история вспоминается каждый раз, когда в зал Сокольского межрайонного суда входит федеральный судья Шевцов. Вопрос возникает: они действительно так убеждены в своей безнаказанности?
Когда полиция убивает людей, которых должна защищать, а судьи, призванные олицетворять закон, творят беспредел, терпение народа заканчивается, и проблемы начинают решаться быстро и эффективно. Вспоминаются события 1917 года, когда февральский переворот, именуемый некоторыми «бескровной революцией», сопровождался погромами полицейских участков, убийствами офицеров и членов их семей. В ту ночь, когда Дума отдала приказ об аресте полиции, начался разгром, в котором погибли едва ли не половина полицейских. На Марсовом поле похоронили более 150 из них. М.М. Пришвин писал в дневнике: «Две женщины идут с кочергами, на кочергах свинцовые шары – добивать приставов». К сожалению, это также касается судьей, которые не успели скрыться.
Вопрос, где рассчитывают скрыться современные судьи-беспредельщики? Я снова включаю диктофон для записи заседания и с трудом сдерживаю эмоции, видя, как судья, убеждённый в своей безнаказанности, ведёт заседание. «Сядь, я тебе сказал! Я тебе слова не даю!» — порой его речь настолько неразборчива, что приходится прослушивать запись несколько раз, прежде чем понять смысл. Теоретически судопроизводство у нас гласное и должно проходить на русском языке, но на практике все иначе.
Когда подсудимый просит судью говорить внятно и разъяснить его права на русском, судья удаляет его из зала. Таково наше «гласное» и «открытое» судопроизводство, когда подсудимого не пускают в зал суда. Судья может утверждать, что подсудимый вел себя неподобающе, но все заседания записаны на цифровой диктофон, и записи аккуратно хранятся. На основе этих данных составлен свод замечаний на протокол, где указано, что в заседании не говорилось, а что попало в протокол. Можно ли оказывать давление на судью? Нужно! Необходимо приглашать журналистов на заседания, тщательно записывать каждое заседание и защищать свои права.
Диктофон в суде защищает от хамства со стороны судьи, даёт возможность оспорить и предотвратить фальсификации протоколов. Судья Шевцов запрещал подсудимому пользоваться диктофоном, когда я впервые пришёл в зал. Пришлось напомнить ему о 29-ой статье Конституции РФ, которая гарантирует право свободно получать и распространять информацию. Я продолжал посещать судебные заседания с включённым диктофоном, стараясь донести до общественности всё, что будет происходить. Я выбрал этой дело для исследования не случайно — в нём присутствуют и фальсификации следователей, и судейский беспредел, покрываемый круговой порукой.
Есть надежда, что в судейском сообществе найдутся здоровые силы, и настанет день, когда перед открытым судом предстанет, наконец, бывший судья, отстранённый от должности. Нормальный, честный судья скажет: «Слушается дело по ст. 305 Уголовного Кодекса… Вынесение судьёй заведомо неправосудных приговоров, решений или иных судебных актов». Продолжение следует…
