Сегодня я посетила программу «Пусть говорят». Долго размышляла над приглашением, но в конечном итоге решила принять его. Причин было две. Первая – многие адекватные верующие с разумной позицией отказались участвовать. Мне же хотелось сказать хоть что-то о происшествии в ХСС. Вторая причина – любопытство разглядеть за кулисами события. Когда я вошла в гримерку, там сидел Сергей Марков, который вел интервью на английском о победе Путина. Это обычное дело. Рядом находился Максим Кононенко, который оказался довольно странным персонажем. Он периодически в ЖЖ обзывает меня нецензурными словами, однако вживую делает вид, что меня не видит. Мне это, в общем-то, устраивает. Лучше бы он вообще не заметил меня.
После того как мы выпили кофе, нас вывели на сцену. Я не выступала сразу, поэтому села рядом с Марковым, ведя светскую беседу, а слева от меня находился муфтий в чалме, который оказался очень милым. Рядом тусовались православные хоругвеносцы и казаки, один из которых был с саблей, а другой — с нагайкой. Хорошая компания.
Вначале выступил папа Толоконников. Я бы сказала, что дядя странный, хотя кто там вообще нормальный? Возможно, Максим Шевченко? Мне не хотелось бы, чтобы папу выпускали в защиту девушек. С другой стороны, может быть, его тяжелое детство должно было расслабить публику. Но этого не случилось — страсть к расправе превалировала. Постепенно нашу компашку выводили на сцену и усаживали на диван. Я высказала примерно следующее: «Тяжесть наказания не соответствует тяжести содеянного. Они – дуры и поступили нехорошо, но никого не убили». Напомнила про Елизавету Федоровну, которая простила убийцу своего мужа и призвала к покаянию. Хорошо было бы, если бы нашелся священник, который пошел бы в СИЗО, поговорил с девушками и объяснил свою боль. Возможно, тогда РПЦ добьется того покаяния, которого жаждет от Пусек.
В зале находился православный священник, который не выражал желания обсудить это. Интересно, что спикер Мосгордумы Платонов с жаром утверждал, что девочки должны сидеть. Затем Сергей Марков вышел перед камерой и, давая интервью, начал тыкать пальцем в меня, заявляя: «Вы оскорбили православные святыни!» Я ответила ему, что это не я, но он продолжал. Похоже, камера действительно на него влияет.
Мы почти не ссорились с Шевченко, но когда я упомянула о ролике с танцами в ХСС, он упорно утверждал, что такого нет, обвиняя меня в сплетнях. «Шевченко забанили в Гугле», – предложила я. И это правда. Джемаль, пришедший с ним, только твердил, что «в девушек вселились бесы». Мне хотелось спросить, каких именно бесов он имеет в виду: православных или исламских? Но я решила не обострять.
Завтра вы сможете увидеть, как я сидела на диване между казаками и хоругвеносцами. «Берегитесь, русские идут!» – шепнул мне один из хоругвеносцев. «Я уже трясусь от страха», – ответила я. Последним выступал Генри Резник. Когда он проходил мимо нас, казаки шипели: «Он Резник!» Однако он произнес разумную мысль о том, что в законе нет статьи для реального тюремного срока. На это Платонов вступил в горячий спор, зал поддерживал его крики о том, что «они нас оскорбили, нашу веру!»
Я представила, как могла бы выглядеть такая же толпа на солнечной площади Иерусалима много лет назад. Пуски, конечно, не Спаситель, но их тоже распяли. Шевченко в своем выступлении заявил, что «либерализм – раковая опухоль России», и на этом мы закончили. Что оставят на экране, не знаю, но попыталась передать атмосферу.
Меня приглашали говорить о письме, но не дали возможности. Похоже, что ветер переменился, и поступила команда замылить письмо, создать видимость единодушного порыва общества. Весь сценарий настраивал на восприятие панков как ужасных членов общества и ужасных матерей. Кстати, я заметила за кулисами одну из подследственных – она оказалась хорошей девочкой. Общее впечатление… Знаете, странно видеть столько агрессивных людей, называющих себя христианами, заявляющих, что «храм важнее человека». Цитата.
