В 2005 году в Томском областном доме ребенка я познакомилась с маленьким мальчиком Ваней. Ему тогда исполнился год. Это был голубоглазый, белокурый и очень смышленый малыш с серьезным, пытливым взглядом. Одна проблема: Ваня родился с гемимелией конечностей. По большому счету, у него была только одна рука, вторая – лишь до локтя, а ног не было. Родители, вполне нормальные и обеспеченные люди, отказались от него. Россияне усыновлять его не спешили. Мы собирали деньги на протезы. Спустя полтора года Ваню усыновили американцы. Я снимала об этом сюжет.
Позже американцы присылали фотографии Ваньки и рассказывали, как он живет, какие операции ему сделали, что он любит и чем интересуется. Сейчас ему уже 8 лет. Я не знаю, как сложится его судьба, но понимаю, что перспектив жить в семье в России у Ваньки не было. В тот день, когда его усыновили, на одного одинокого ребенка в мире стало меньше.
Мне интересно, если Госдума примет решение запретить американцам усыновлять российских детей, как объяснить Ваньке и таким же детям, которые остаются в наших детских домах, почему их лишают шанса стать чьими-то сыном или дочерью. Объяснить это «актом Магнитского» или неэффективностью системы контроля за иностранным усыновлением, а также несколькими трагическими случаями в Америке с усыновленными российскими детьми – невозможно. Таких трагедий у нас в сотни раз больше, в том числе в детских домах.
Какие аргументы смогут привести чиновники и депутаты, глядя в глаза этим детям? Вот тот самый сюжет о Ване. Он уезжает к усыновителям, но в родной стране для него не нашлось семьи.