У меня возникла смелая гипотеза, которую хочу представить вам для обсуждения и анализа. На мой взгляд, истинным «автором» национального языка является не «народ-языкотворец», а вполне конкретная личность с именем и фамилией. Этот человек заслуживает своего рода копирайта. Позвольте объяснить свою мысль.
Язык, как известно, эволюционировал на протяжении веков. Древние языки изменились до неузнаваемости. Например, если бы мы попытались завязать беседу с автором «Слова о полку Игореве» (предположим, что это подлинное произведение, а не миф), разговор, скорее всего, не удался бы. Мы бы не поняли предка, и он нас тоже.
Представим, наш пращур жалуется:
— Сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великый женчюгь на лоно и негуютъ мя.
Мы бы ему ответили:
— В каком смысле «сыпахуть?» Что-то мы не понимаем. И вот уже он не понимает нас и говорит, что ему «туга умь полонила». В итоге мы расходимся, не найдя общего языка.
На мой взгляд, язык начинает фиксироваться и приобретать современный вид с появлением в культуре выдающегося писателя. Магия его слова настолько велика, что речь времени, в которое он жил, словно запечатлевается, и с этого момента изменения становятся незначительными. Англоязычные народы до сих пор говорят на языке Шекспира. Я читал в «BBC History Magazine», что язык XIV века современному англичанину абсолютно не понятен, язык XV века — только со словарем, а вот язык конца XVI века уже не вызывает особых трудностей. «Сонеты» или «Гамлета» может читать любой, кто хоть немного владеет английским. Хотя возможны некоторые затруднения с устаревшими словами, это не портит общее впечатление.
А теперь попробуйте разобраться с перепиской Грозного и Курбского, относящейся примерно к тому же времени. У меня был такой опыт, и складывалось ощущение, что читаешь на болгарском. Русский язык, на котором мы говорим, сформировался совсем недавно, менее 200 лет назад, благодаря Александру Пушкину. Державин еще оставляет следы архаики, проза Карамзина понятна, но звучит устаревше: «Капитан мой в самую сию минуту взял меня за руку и сказал, что благоприятный ветер развевает наши парусы и что нам не должно терять времени». Однако тексты, написанные после Пушкина, читаются нами без каких-либо трудностей.
Современный французский язык на 90 процентов — это язык Мольера. Дети в школе изучают его пьесы, понимают их и даже смеются. Японский язык обрёл свой нынешний вид благодаря Сосэки Нацумэ (1867 — 1916), а всё написанное ранее требует знания старояпонского. Специалисты во Львове утверждали, что исходной точкой живого украинского языка является «Энеида» Котляревского (1798). А как насчет испанского? Всё устоялось с «Дон Кихота»? Как обстоят дела с итальянским? Они говорят на языке Данте или язык значительно изменился? Кто знает, поделитесь мнением.
Было бы приятно узнать, что я не открыл ничего нового, а моя гипотеза уже известна и может иметь научное название. Если же я не прав и ошибаюсь, то пусть лингвисты и историки литературы, которые среди нас, опровергнут мои доводы.