Как обычно, мы с Игорем решили провести майские праздники у его родителей в Беларуси. В день отъезда мы посетили «Левый Первомай» — демонстрацию, на которой присутствовали известные оперативники из Центра по противодействию экстремизму, в том числе Алексей Окопный и Леха «Улыбка». Вместе с ними суетился и снимал шествие на камеру их «ученик» — молодой оперативник. Он без стеснения подходил общаться, спрашивал у Игоря о его планах на 5 мая, пойдет ли он на акцию за узников Болотной. Этот парень неоднократно мелькал на митингах, даже задерживался с нами, но «спалился», когда сотрудники ОВД начали с ним здороваться. К сожалению, я не помню его имени, но он явно любит под видом оппозиционера провоцировать на опасные беседы незнающих людей.
В тот же день мы сели на автобус до Смоленска, а затем собирались на электрички до Минска, но их отменили. Поэтому мы с Игорем и моей подругой решили проехать автостопом. В Солигорск мы прибыли поздно вечером 2 мая, а уже на следующее утро к нам, словно к себе домой, заглянул участковый старший лейтенант Холмовский А.В. в сопровождении еще двух милиционеров. Зачем ему были помощники, я не знаю — мы спокойно сели к нему в машину и поехали в военкомат, а двое сопровождающих уехали в РОВД. Холмовский тонко намекнул, что нас «сдали» российские спецслужбы.
Игоря привели к начальнику отдела призыва подполковнику Дуброве А.В. «При виде тебя, — сказал военком, — скупая мужская слеза скатилась по моей небритой щеке!» В солигорском военкомате Игорю выдали направления на анализы в поликлинику и повестку на один из ближайших дней, и мы спокойно вернулись домой. Однако в тот день, когда Игорю нужно было идти в 11.00 в военкомат, а перед этим сдать кровь в поликлинике, к нам снова пришел Холмовский А.В. и увел Игоря, как он сказал, на психоневрологическую экспертизу, после которой его повезли в военкомат, а затем в солигорское РОВД. Оттуда Игорь позвонил и сообщил, что на него составляют административное дело (ст. 17.1 КоАП РБ – мелкое хулиганство; ст. 25.1 п.3 – уклонение от призыва) и собираются отправить на сутки. Он попросил передать ему воды и сигарет.
Мы с товарищами направились в суд через черный вход. Игоря обвинили в том, что он якобы ругался матом у военкомата. Во-первых, сейчас весенний призыв, и вряд ли все юноши призывного возраста следят за своими выражениями. Во-вторых, Игорю не было необходимости материться, да и так называемые свидетели не были подготовлены. Судебное заседание делилось на три части, но на первую, когда свидетельствовал военком, мы не попали. Во второй части допрашивали работницу «секретной службы военкомата», полуслепую женщину с деревенским акцентом. Она сначала не была уверена, что видела и слышала именно Игоря в темном коридоре, но внезапно вспомнила все после наводящих вопросов судьи. Она утверждала, что Игорь сматерился в коридоре военкомата. Также ее попросили указать милиционера, который был с Игорем (Холмовского), но она и этого не смогла сделать, хотя он присутствовал в зале. Она окинула взглядом нас с друзьями и заметила, что мы переоделись, и вычислить его среди нас невозможно.
Далее выступил техник, старый дед в рабочей одежде, который заявил, что слышал мат от Игоря, когда выходил курить на крыльцо, то есть находился совершенно в другом месте. Он также сказал, что матерился и милиционер, но потом отозвал свои слова. Им бы хоть сначала между собой договориться, бедные свидетели! Когда судья удалился «выносить решение», что, конечно, уже было продиктовано сверху, старший лейтенант Холмовский в ответ на вопросы наших друзей о том, почему за такую ерунду Игорю не могут выписать штраф, честно признался, что это дело гораздо более высшего порядка, заказное. Судья вернулся, зачитал приговор – семь суток! Это стало неожиданностью даже для нас, мы думали, что дадут пять. Теперь пропадает дорогой билет на поезд «Солигорск-Москва», Игорь потеряет целую неделю работы. А еще в понедельник, 13 мая, ему снова предстоит явиться в военкомат, а с суток он выйдет лишь вечером 15 мая. Хотя понятно, интересы нашего ЦПЭ и белорусского КГБ куда важнее службы в армии.
Я опасаюсь, что они могут использовать обычную тактику – придумать и задержать человека по мелочи, пока шьют что-то более серьезное. Продлевать такой арест можно бесконечно – вышел на ступени спецприемника – снова забирают за мат, наши солигорские друзья говорят, что такое неоднократно бывало. Они также рассказали о Холмовском А.В. много нехорошего, а он мне наврал, что можно передать книги. Дальше – больше. Оказалось, что в местный спецприемник нельзя вообще ничего передать! Я звонила в дежурную часть, и мне даже отказались сообщить, в какой камере находится Игорь. В праздники нельзя ничего передавать, в будни вроде бы можно передать белье и зубную щетку, буду пробовать. Беларусь в этом плане хуже России, тут с людьми обходятся кое-как, нет у них гражданского общества. И ни одной черной тюрьмы, а в спецприемнике людей держат в камере безвылазно – ни помыться, ни прогуляться, еду передают через окошко.
Зато один знакомый белорус несколько лет назад вступил в стычку с сотрудниками милиции, изрядно их покалечил, одному разбил нос, и отсидел за это всего полгода! А нашим узникам на Манежной площади дали большие сроки на пустом месте… Вот и пойми.