С предъявленным обвинением я не согласна. В обвинительном заключении утверждается, что я совершила хулиганство по мотивам религиозной ненависти в отношении православных верующих. Это заявление мне абсолютно непонятно. Цель нашего выступления заключалась в том, чтобы привлечь внимание российского духовенства, настоятеля Храма Христа Спасителя, патриарха Кирилла. Как представители своего поколения, мы в недоумении от его действий и призывов. Мы хотели диалога и осознаем, что попасть к представителю церковной власти невозможно без охраны, которая, по иронии судьбы, выступает пострадавшими от наших действий.
Мы привлекли внимание к неоднократным заявлениям о. Кирилла о том, что православные должны голосовать за Путина. Я являюсь православной, но придерживаюсь иных политических взглядов, и мой вопрос заключается в том, как же мне быть. У меня, как у представителя поколения, есть и другие вопросы, связанные с отношениями церкви и государства, на которые я искренне надеюсь получить ответы от о. Кирилла, рассчитывая на его мудрость. Я думала, что церковь любит своих детей, а оказывается, что и здесь существует разделение: церковь любит только тех, кто верит в Путина. Я никогда не думала, что русская православная церковь должна призывать к вере в какого бы то ни было президента. Ее роль заключается в том, чтобы призывать к Богу.
В нашем выступлении не было никакой агрессии по отношению к зрителям, а только отчаянное желание изменить политическую ситуацию в России к лучшему. Мне важно понять, растет ли церковь вместе с обществом или остается консервативной институцией. Размышляя над этим вопросом, я не могла предположить такой неоинквизиторской, репрессивной реакции. Поэтому обвинения в преступном умысле считаю необоснованными. Такого умысла у нас не было.
Согласно записям репетиции, мы рассчитывали на полторы минуты выступления, из которых провели лишь сорок секунд. Говорить о том, что сорок секунд выступления могли бы пошатнуть многовековые устои — абсурдно. Далее обвинение утверждает, что мы намеренно приобрели одежду для выступления. Это прямо опровергается материалами дела. Колготки и платья являются частью образа Pussy Riot, а балаклавы, названные в обвинении масками, служат концептуальным элементом, а не для затруднения нашей идентификации. Pussy Riot не акцентирует внимание на внешности девушек, а создает персонажей, выражающих идеи.
День нашего выступления также был выбран не случайно. Это масленица, в традициях которой наряжаться и танцевать. Мы не пришли в храм во время службы и не нарушили порядок церковного празднования, что подтверждает наш учет особенностей церковного календаря. Обвинение утверждает, что мы нарушили порядок по мотивам религиозной ненависти и вражды. Я считаю это вымыслом, и о наших целях я уже упоминала.
Я никак не могла предположить масштабы резонанса, существующего на сегодняшний день. Не я организовала передачи на федеральном телевидении, где наша группа была названа кощунницами и провокаторами. Мне до сих пор непонятно, с какой целью это происходило и продолжается. Более того, я считаю, что организаторы таких передач умаляют традиции православия, утверждая, что три девушки могут что-то изменить в духовной основе государства и даже в Боге, когда мы делали неоднократные заявления с намерением примирить осуждающих нас людей и наших защитников.
Если верующие оскорблены тем, что мы вошли в ограду и забрались на амвон, рассматривая его как сцену, то за это я прошу прощения. Мы сделали это по незнанию внутрицерковных правил. Если же необходимо было посадить нас в тюрьму на полгода для объяснения этих правил, то я уверена, что мы их поняли и усвоили.
Все вышесказанное является идеологическим вопросом по поводу предъявленного мне обвинения, само существование которого считаю нелепым в свете моего проживания в светском государстве, гражданкой которого я являюсь. Все мои поступки и проступки должны обсуждаться в юридической, правовой плоскости. Я рассматриваю наше выступление как административное правонарушение. Однако из-за влияния административных, политических или духовных элит, квалификация нашего действия перешла в уголовную плоскость. Я прошу независимый суд провести честное расследование и установить истину.
Еще раз утверждаю, что никакой религиозной ненависти к православию у меня никогда не было и нет.