Как известно, в случае отсутствия массовых фальсификаций во время голосования кривая зависимости числа участков (регионов) от явки избирателей имеет вид кривой нормального (гауссовского) распределения. Наличие массовых фальсификаций искажает форму этой кривой, увеличивая и удлиняя ее правый рукав. Чем значительнее масштабы фальсификаций, тем менее нормальным становится распределение, тем более искривленным становится вид этой кривой.
Соответствующие кривые распределения для семи случаев голосования во время президентских выборов 1991-2012 годов представлены на первом графике. Определить визуально, в каком случае – в 2008 или 2012 годах – фальсификации были более масштабными, затруднительно. Ответ на этот вопрос можно получить путем сопоставления соответствующих значений Индекса фальсификации – см. график 2.
В качестве величин Индекса фальсификации для каждого случая президентских и парламентских выборов, а также референдума использованы значения коэффициента детерминации линии тренда регрессии желаемого для действующей власти результата выборов (голосование за желаемого кандидата и за желаемую партию на выборах, за желаемый ответ на референдуме) от величины явки избирателей по регионам России. Значение индекса, равное 0, говорит о том, что искажение результатов выборов (референдума) из-за (возможного) вмешательства действующей власти равно нулю. Значение индекса, равное 1, говорит о том, что результаты выборов (референдума) полностью фальсифицированы.
Судя по значению Индекса фальсификации для первого тура президентских выборов 1996 года, он проходил практически без какого-либо заметного вмешательства со стороны исполнительной власти. Однако во втором туре президентских выборов 1996 года власти вмешались в их ход, так что результаты голосования оказались искаженными. Тем не менее масштаб этих искажений был еще относительно скромным; опережение Б. Ельциным Г. Зюганова во втором туре выборов даже без этих искажений было значительным, и их масштаб не мог повлиять на определение победителя по результатам голосования.
Однако наибольший ущерб осуществленные тогда искажения нанесли не столько результатам выборов непосредственно в 1996 году, сколько складывавшейся и пока тогда еще не устоявшейся практике объективного подведения итогов голосования – институту честного подсчета отданных голосов. Начав с весьма скромных искажений во втором туре 1996 года, власти с каждым новым голосованием увеличивали масштабы фальсификаций, доведя их в 2004-2012 годах до границ теоретически и практически возможного.
Тем не менее значение Индекса фальсификации даже для второго тура президентских выборов 1996 года оказалось существенно ниже, чем его значение для президентских выборов в России в июне 1991 года (тогда, когда союзная власть пыталась фальсифицировать результаты голосования в пользу своего кандидата Н. Рыжкова). Масштабы искажений во время президентских выборов 1996 года (обоих туров – и первого, и второго) и во время президентских выборов 1991 года – какими бы они ни были – не имеют ничего общего с вакханалией тотальных фальсификаций, характерных для референдума о сохранении СССР 17 марта 1991 года и особенно для парламентских и президентских выборов 1999-2012 годов.
Следует отметить, что судя по значениям Индекса фальсификации, утверждения властей и некоторых наблюдателей о том, что голосование 4 марта 2012 года оказалось существенно более честным, чем предыдущие голосования, не соответствуют действительности. Масштабы фальсификаций в 2004-2012 годах сохраняются без принципиальных изменений приблизительно на одном и том же уровне.
Значения индексов фальсификации для выборов в 2007-2012 годах однозначно свидетельствуют об отсутствии какого-либо легитимного мандата у всей действующей с 2004 года российской власти – как у парламентской, так и у президентской; как у тех, кто таким образом был «избран», так и у тех, кто такими «избранными» лицами затем был на какой-либо пост назначен.
Возрастание масштабов фальсификаций во время голосований 2000-2012 годов хорошо видно на примере, например, такого региона, как Чечня. Результаты, полученные в 2004, 2008, 2012 годах, являются, таким образом, отражением не якобы культурной или политической ущербности жителей Чеченской Республики, на которую недавно намекал В. Путин, а лишь результатом особой жестокости (даже по сравнению со среднероссийскими показателями) террористического режима, контролирующего ее территорию, как минимум, в 2004-2012 годах.