Лихорадка, охватившая рубль еще до событий вокруг Крыма и истязавшая финансовый и потребительский рынок России весь текущий год, достигла своего локального апогея в пятницу, 7 ноября. По итогам торгов Центральный банк установил официальные курсы: 47,9 руб. за доллар США и 59,3 руб. за евро, что стало рекордным обесценением отечественной валюты.
Наиболее драматичное падение произошло в первых числах ноября, принося убытки тем, кто верил в рубль, под 700% годовых. Напротив, те, кто грамотно сыграл на этом падении, получили аналогичную доходность. Галопирующий рост иностранной валюты спровоцировал панику, особенно среди граждан, которые массово забирали свои рубли из банков и выстраивались в длинные очереди к обменным пунктам, выметая из них все подчистую. В последние дни девальвация и ее последствия стали главной темой обсуждений в СМИ, повседневных разговорах и среди участников рынка. Страна оказалась «поставленной на уши», и причина этого явления – объявленная Центральным банком политика плавающего курса, которая оказалась безумной для современной России.
Тема курсовой политики близка мне, так как я занимался операциями на валютном рынке России с начального этапа его функционирования как коммерческий банкир и председатель секции валютного рынка ММВБ, затем – как руководитель профильных подразделений Банка России. В 1998-2000 годах я возглавлял департамент иностранных операций и входил в состав денежно-кредитного комитета ЦБ. Всегда был сторонником валютной либерализации, но с жестким управлением курсом, его предсказуемостью, и эти подходы себя оправдывали.
С марта 1999 по март 2000 года, в условиях острого дефицита золотовалютных резервов, я самостоятельно определял действия ЦБ на валютном рынке, и решения часто приходилось принимать интуитивно. Нам удалось обеспечить стабильность курсовой динамики, нарастить резервы, помочь правительству в погашении внешних долгов и отменить ряд административных валютных ограничений.
Краткая история болезни
Впервые о реализации в стране идеи свободного плавания рубля заговорил Олег Вьюгин, занявший пост первого зампреда ЦБ в 2002 году. Пришел он с должности исполнительного вице-президента крупной инвестиционной компании, специализировавшейся на обслуживании потоков горячего капитала из-за рубежа. Поступающие от клиентов компании доллары и евро продавались за рубли, которые направлялись на покупку облигационных обязательств российского правительства и банковские депозиты с немыслимой для иностранцев доходностью в 16-17% годовых.
Однако за двухлетний период работы Вьюгина в ЦБ доллар не только не вырос, но даже подешевел с 31,5 до 28,5 руб. Это дало иностранцам почти безрисковую прибыль, но одновременно снижался рублевый эквивалент валютной выручки российских экспортеров, что вело к потере десятков миллиардов рублей из госбюджета. В результате импорт становился искусственно конкурентоспособным, что угрожало российскому производству.
Являясь сторонником концепции свободного курсообразования, Вьюгин оправдывал бездарную политику необходимости плавного перехода к свободному курсообразованию, что, якобы, было условием придания рублю статуса резервной валюты. Однако подобная политика обеспечивала интересы зарубежного спекулятивного капитала и наносила ущерб отечественной экономике, при этом ЦБ не выполнял своих обещаний по сдерживанию инфляции, которая за два года превысила 25%.
После ухода Вьюгина его дело продолжил Константин Корищенко, пришедший с той же инвестиционной компании, а затем Алексея Улюкаева, который стал первым зампредом ЦБ в 2004 году. Под его руководством курсовая политика начала изменяться, и стратегия роста курса рубля стала сопровождаться тактикой его колебаний. Инсайдеры могли зарабатывать на этих операциях, особенно в кризис 2008-2009 годов, когда курс доллара значительно вырос, предоставляя высокие доходы как длинным, так и коротким позициям.
Улюкаев также оправдывал такие колебания плаванием рубля, однако вскоре его подход стал неинтересен, и эстафету подхватили Эльвира Набиуллина и Ксения Юдаева, которые не имели опыта работы на рынке. Они продолжили реализацию политики плавающего курса, что стало детонатором девальвации и паники.
Причиной потребности в плавающем курсе стала задача инфляционного таргетирования, однако я считаю, что отказ от курсового таргетирования в условиях зависимости от импорта и экспорта сырья крайне неразумен. Курс – это не просто продукт экономики, а мощный инструмент ее управления. Курс валюты служит надежным регулятором импорта: с ростом цены иностранной валюты падает рентабельность импорта, что защищает отечественное производство от внешнего давления.