Здравоохранение реформировали. Теперь добраться до поликлиники стало настоящим испытанием — она расположена километрах в пятнадцати от нас, в соседнем микрорайоне. Мы, конечно, на машине, но что делать тем, у кого собственного автотранспорта нет? Им придется добираться до метро на автобусе, а затем снова на автобусе от метро. И все это с ребенком на костылях. Парковка, как всегда, отсутствует. Непонятно, где взять место у травмункта и детской поликлиники.
С дочкой на руках, костыли подмышками — и по снегу, который никто не чистит. Все таджики разъехались. Я уже и не помню, когда в Москве последний раз такое было. Ранее тротуары в этом городе поддерживались в идеальном состоянии, и сказать нельзя было ни слова. А вот теперь всего лишь 25 процентов дворников уехало — и пройти становится невозможно.
В регистратуре зависли все компьютеры. Карточка медицинского страхования не читается ни у кого. Выписать талончик невозможно — ни в регистратуре, ни в аппарате самообслуживания, ни у заведующего. В итоге в одном из кабинетов под крышей сидит человек, который выписывает талончики на собственном ноутбуке, пока все остальное не починят. Сколково, фигли. Нанотехнологии, миллиарды рублей в реформу. Нам он выписал талончик на одно время с другими посетителями. Приема ждали два часа.
Поликлиника выглядит запущенной, с пятнами отвалившейся штукатурки. Удивительно, как так случилось — здание новое, ему не больше десяти лет. За окном стоит новая церковь, и я бы сказал, что это храм, но на этом месте парковка для больных детей была бы гораздо нужнее. Но нет, скрепы важнее. Хотя и скрепы стоят недостроенные — деньги на их завершение закончились. Церковь так и не открылась.
После Нового года бахил нет. А без бахил в детском кабинете не пройти. Хочешь — разувайся, хочешь — летай по воздуху. «Я бы вам прямо сейчас выписала направление в Филатовскую, если бы вы взяли результаты МРТ, КТ и другие документы из прошлой больницы». «Так нам же не дали на руки! Сказали, все есть в выписке!» «Ну, давайте делать все заново. Вот вам талончик на через две недели…»
Если ограничить контакты с государством до минимума — отвел ребенка в школу, забрал его оттуда — то, возможно, жизнь здесь еще возможна. Со скрипом, но можно. Но как только возникает необходимость взаимодействовать с государством — хотя бы сходить в поликлинику или на родительское собрание — возникает вопрос: как получилось, что страна, еще совсем недавно более-менее адекватная, быстро превратилась в помесь Конго, Зазеркалья и Кащенко?
Из одного из кабинетов врач обращается к мальчику: «Что ж ты плохо кушаешь? А кто же нас защищать будет?» Она оглядывается. Обшарпанные стены, унылый линолеум, лавочки из СССР, отвалившаяся штукатурка. Компьютеры зависли, бахил нет, снег не чистят, а дворники сбежали. Да, кто же нас защищать будет? Проклятые американцы, видимо, спят и видят, как захватить нашу поликлинику…