По прошествии девяти дней после смерти моего друга истек мораторий на публичное обсуждение неудобных вопросов, которые нельзя оставлять без ответа. Эти темы не просто связаны с Борисом, они представляют собой часть большой истории и важны для текущих политических процессов, особенно в контексте предстоящей пропагандистской войны вокруг коронерского дознания касательно смерти Александра Литвиненко, которое скоро начнется в Лондоне.
Когда в конце года будет оглашён вердикт по делу Литвиненко, Владимир Путин столкнется с моментом истины: юридически будет установлено, что его режим применил радиоактивное вещество для убийства британского гражданина в центре Лондона, что приведет к серьезным последствиям. Против этого вывода выступает альтернативная версия, продвигаемая Кремлем, согласно которой за убийством стоят британские спецслужбы. Хотя эта версия не имеет шансов на успех в суде, в пропагандистской войне она будет использована для уменьшения ущерба от коронерского вердикта.
Возможно, в Москве даже организуют параллельный процесс — имитацию правосудия, чтобы противопоставить альтернативную фиктивную версию решению английского суда. Учитывая недавнюю смерть Березовского, это дело приобретает особую важность. Из последнего выпуска НТВ видно, что в Москве пытаются представить ситуацию так, будто британские спецслужбы ликвидировали Березовского, чтобы предотвратить его приезд в Москву с раскаянием и раскрытием «всей правды» о радиоактивном убийстве, якобы через Марины Литвиненко.
До окончания полицейского расследования бессмысленно обсуждать вопрос, был ли Борис убит или покончил с собой. Это станет известно из отчета полиции, но, безусловно, путинская пропаганда будет утверждать, что он был убит агентами Ми-6. Если полиция придет к выводу о самоубийстве, на НТВ заявят, что отчет сфабрикован. Если же полиция не сможет исключить убийство, Кремль будет настаивать на версии с Ми-6, чтобы отвлечь подозрения от себя.
На данном этапе стоит рассмотреть два неожиданных обстоятельства в деле Бориса, которые активно обсуждаются СМИ: его покаянное письмо Путину и неожиданно появившуюся в Москве молодую подругу погибшего. Обсуждение личной жизни Бориса, к которому в обычных условиях я бы не прибегал, становится неизбежным, поскольку все, кто обладает этой информацией, в том числе и я, будут допрошены под присягой в двух открытых судах: инквестах по гибели Бориса и Александра. Тем более, что об этом уже пишут газеты.
Я скептически отношусь к заявлению о покаянном письме. Дело не в словах Дмитрия Пескова или заявлении Жириновского о том, что Борис якобы хотел «закрыть инквест по Литвиненко». Важнее, по моему мнению, знание Кати Сабировой, с которой Борис общался на эту тему. Эти отношения были достаточно близкими и доверительными, чтобы он мог делиться с ней своими планами, если собирался писать такое письмо. Я был в контакте с Катей в последние дни и уверен, что в интервью New Times она сказала правду.
Что касается обсуждений о «закрытии инквеста», то Борис действительно поднимал эту тему со мной до и после новогодних праздников. Он не мог обещать Путину или Жириновскому что-либо, поскольку знал, что не в состоянии это сделать. Его вопросы касались возможного вреда, который инквест по Литвиненко может нанести Кремлю, и он понимал, что Марина не сможет выйти из процесса.
После заявлений Жириновского стало очевидно, что Борис действительно об этом думал и мог написать письмо. Информация, которую мы обсуждали, известна полиции. К сожалению, я не могу раскрывать подробности, так как нахожусь под подпиской о неразглашении. Однако подчеркну, что ни у меня, ни у Марины нет претензий к Борису. Если он действительно делал какие-либо предложения по поводу «закрытия инквеста», это был всего лишь блеф — его хитрая комбинация.
Борис действительно хотел вернуться в Россию и страдал от невозможности это сделать. Окончательное разрешение загадки письма станет возможным только с публикацией его факсимильного изображения и графологической экспертизы. Путин, скорее всего, не намерен публиковать это письмо. Зная Бориса, можно предположить, что в письме содержится информация, которая делает его непубликуемым с точки зрения адресата. Это еще один аргумент в пользу его существования.
Использую момент, чтобы заявить, что инквест по гибели Литвиненко будет доведен до конца. Какие бы покаянные письма ни писал Борис, они всего лишь симптом состояния человека, загнанного в угол. Они не отменяют того факта, что Борис Березовский и Александр Литвиненко стали жертвами криминального режима, против которого они выступили, осознавая все риски. Очень немногие из тех, кто сегодня их судит, были способны на такой поступок. Пусть тот, кто без греха, первый бросит в них камень.
